недействительным по причине мезальянса, на коей представительница славной династии Се-Ролов не получала благословения.
Нет, выбор принцессы был идеален: Берт мало того, что покидал теперь Райанци, так ещё и был внебрачным сыном дядюшки нынешнего ниийского короля. Тоже на границе мезальянса, конечно, но, если брат вступится…
«Пусть только попробует не вступиться!» — сощурился Берт, уже ведя мысленный спор с братом.
Принцессу было жаль, и отдавать её на растерзание избранному для неё жениху не хотелось.
Из размышлений его вывела необходимость взять невесту за руку — пришло время ходить вокруг аналоя. И, хотя руку она ему подала твёрдо и уверенно, пальцы у неё были совершенно ледяные — она, едва коснувшись его, тут же это почувствовала, и бросила на него виноватый взгляд, словно извинялась за неприятность, которую она доставляла ему своим прикосновением.
Берт сжал её пальцы ободрительно, пытаясь тем и согреть, и передать ей свою уверенность в том, что всё будет хорошо; священник скрепил их запястья особым платом — и повёл кружить.
Её пальцы всё-таки слегка подрагивали, и Берт подумал, что, видимо, она едва удерживает себя от истерики. Он вглядывался ей в лицо, поэтому, к тому же, сразу заметил, что, едва движение вокруг аналоя это позволило, взгляд её испуганно метнулся к дверям храма.
— Мои приглядывают, — едва слышно шепнул он ей, за что получил взгляд смущённый и благодарный.
Берт возвращался в Ниию со своей командой, в кою входили две семейные пары и два холостяка. Одна из пар находилась сейчас в храме в качестве свидетелей; другая — спешно собирала дорожные вещи для принцессы; двое оставшихся стояли снаружи храма на стрёме.
Чин, каким бы занудным он ни был, подошёл, наконец, к концу, и Берт столкнулся с совершенно позабытой им за другими мыслями неловкостью: необходимостью поцеловать уже жену. Пугать и без того в край напуганную девушку не хотелось, поэтому он быстро и чисто формально коснулся губами уголка её губ; по тому, как уголок этот дрогнул в облегчённой улыбке, он понял, что его деликатность была замечена и расценена верно.
Священник не стал затягивать с напутствием, и вскоре они уже выходили наружу.
— Вы умеете ездить верхом, ваше высочество? — решил прояснить ситуацию Берт, аккуратно складывая свежую бумагу, подтверждающую факт венчания.
Она подняла на него серьёзные глаза:
— Немного. Недостаточно хорошо, — призналась она и тут же упрямо заверила: — Но я справлюсь!
— О, я тоже не лучший наездник, — поспешил заверить её Берт, — но времени лучше не терять, так что отправимся верхом.
Принцесса чем дальше, тем больше ему нравилась. Его уважение к ней ещё возросло, когда чуть позже, выйдя из посольства уже одетой по-дорожному, в мужской костюм, она спокойно отметила:
— Я раньше не ездила по-мужски. В этом есть какие-то нюансы?
Берт несколько растерялся, поскольку сам-то он никогда не ездил по-дамски и не знал, как сравнить.
— Удобнее, — выручила его одна из соратниц. — И можно привстать на стременах.
Кивнув, принцесса позволила Берту помочь ей с посадкой; несмотря на то, что садилась она так впервые, движения её были вполне уверенны и, кажется, она была уже не так напугана, как раньше.
Солнце уже садилось, и время для отъезда было весьма неудачным, но Берт полагал, что им стоит спешить. Принцесса призналась, что сказалась больной этим утром, когда прибыла с сопровождением в предместья. Запершись в комнате, она тайком выбралась из окна, и, если её до сих пор и не хватились, то уж на утро хватятся точно.
Решено было ехать столько, сколько позволит закат, и, возможно, луна, — благо, южный тракт был оживлённым и хорошо устроенным, поскольку именно он вёл к крупнейшему в Райанци порту.
Сперва ехали молча; когда наступила ночь, Берт предложил всё же остановиться в ближайшей деревне — луна то и дело скрывалась облаками, и путь становился и опасным, и сложным.
— Если позволите, — тихо ответила принцесса, — я предпочла бы поспешить.
— Нам всё равно придётся хоть раз остановиться на сон до порта, — отметил Берт. — Лучше сейчас.
Она помолчала; в темноте он совсем не видел выражение её лица. Наконец, она выдала результат своих размышлений:
— Если не останавливаться, мы доедем к следующему вечеру, так? — он подтвердил. — Но корабли не отходят вечером? — прозвучал новый вопрос.
— В Южном слабые приливы и отливы, — ответил Берт, — и меня там ждут. Так что можем отчалить и вечером.
«Нашим только придётся арендовать места на другом корабле», — отметил он про себя, беспокоясь о своих людях, которые не успеют их догнать и попасть на ниийский корабль, который ждал именно их.
— Тогда я предпочла бы ехать без остановок, — отметила принцесса, и тут же взволнованно добавила: — Звучит ужасно самоуверенно, но, поверьте, я справлюсь.
— Я верю, — успокоил её он, понимая, что её подгоняет страх.
Сам он совсем не был так уверен в своей способности проделать такой длинный путь без остановок и без сна — но, в конце концов, разве был у него выбор?
Взялся спасать принцесс — соответствуй званию героя!
Самоирония такого рода вызвала у Берта досадливое хмыканье. Он себя никогда не считал героем, и был отнюдь не хорош в тех областях, которые считались типично «геройскими», вроде фехтования или верховой езды. Его стихией был интеллект, а его призвание лежало в сфере высоких умственных игр. Приключение, подобное сегодняшнему, было первым в его жизни, и он теперь мог с уверенностью сказать, что такие истории совсем не в его вкусе.
Принцесса, между тем, решила, что хмыкает он над ней.
— Всё-таки не верите? — переспросила она, как ему показалось, с усталой усмешкой в голосе.
Теперь, когда лица её не было видно, он особенно отметил, сколько ясно её эмоции отражаются в том, как она говорит.
— Нет, это я над собой, — поспешил он разубедить её. — В отличие от вас, ваше высочество, я в себе уверен гораздо меньше!
Она помолчала несколько секунд, потом ответила:
— В самом деле, простите, я не подумала. Нам стоит остановиться, вы правы, ваше сиятельство.
— Ну! — слышать такое было даже чуть обидно, и, кажется, обида эта прорвалась в голос Берта, когда он возразил: — Что ж я, по-вашему, не смогу справиться с тем, с чем готова справиться хрупкая женщина?
— Простите, — тут же повинилась она. — Я совсем не в форме сегодня, и говорю глупости, не думая. Я не хотела вас оскорбить, — в голосе её ясно слышалось огорчение, и ему самому сделалось неловко, что он высказался так горячо.
«В её обстоятельствах любой был бы не в форме! — подумалось ему. — А она
