в парк? Или когда не дотрагивается до меня второй месяц, и я сгораю от желания быть для него нужной?
— Что тут происходит? — слышу я бархатный голос из-за спины. По всей видимости, это владелец навязчивого парфюма.
Разворачиваюсь и замираю, потому что это сам Андреев. И на фотографии он кажется другим. Меньше. Не таким фактурным. Не таким идеальным.
Вообще не таким.
От его присутствия я впадаю в ступор, забывая про плачущую девчонку.
— Что тут происходит? — спрашивает он ещё раз мягче, переводя взгляд на Яну.
Его кожа такого ровного бронзового оттенка, что у меня нет сомнений. Её хозяин недавно выгулял свои бицепсы на каких-нибудь Мальдивах.
Яна начинает что-то блеять сквозь слёзы, и я наконец-то выхожу из анабиоза:
— Ваша система лаганула. Моя запись сорвалась.
Он медленно мажет равнодушным взглядом по моему лицу, словно идентифицируя меня на адекватность.
— И поэтому вы решили довести до слёз моего администратора? — спрашивает холодно, поднимая идеальную форму своих бровей.
Я… что? Это я довела её?
— С меня хватит, — бью ладонью по столешнице, подхватывая сумку. — Оформляйте возврат абонемента.
Он заходит за стойку и теперь я пялюсь на вырез черной рубашки, расстёгнутой на две пуговицы. У него там татуировка. Но рассмотреть её нет возможности. Жаль.
— Янчик, давай успокаивайся. Мы сейчас с нашей, — смотрит на меня издевательски, — …гостьей утонем.
— Ладно, — всхлипывает она.
— Я ничего такого Вам не сказала, — обижаюсь на этот цирк.
— Да это Вы меня простите, — начинает извиняться плакса. — У меня эмоциональность повышена, это с детства.
Киваю головой от удовлетворения. Слава богу, моей вины вроде как нет. И перевожу ждущий взгляд на хозяина данной богадельни.
— Что? — спрашивает он, и уголки его точёных губ летят наверх.
— По-моему, — замечаю, отводя наконец-то взгляд от шедеврального лица. Куда угодно смотреть, только не на него. — Не все извинения ещё прозвучали.
Он раскатисто смеётся, от чего рубашка на его груди натягивается.
— По-моему, тоже. Вы же извинитесь перед Яной?
Во мне что-то взрывается, и я раздражённо топаю ногой, как мой сын.
— На сайте возврат оформлю, — хватаю сумку и двигаюсь к выходу. Танцор, твою мать. Думает у него папочка с мандатом и всё!
Будет вести себя как хочет.
Перебегаю через лесенки, несусь обратно в машину. Сейчас заеду в любимую кондитерскую и куплю себе любимое пирожное с заварным кремом. Нажрусь и стану толстой. По крайней мере, будет адекватная причина того, что Лёша меня не хочет.
— Виктория, — слышу своё имя. — Виктория.
Разворачиваюсь и слежу как стремительным шагом на меня надвигается международная звезда современной хореографии. Господи, зачем ты позволил носить ему эти джинсы? Это преступление против моей чести.
— Виктория, произошло недоразумение. У вас годовой вип-абонемент и давайте не будем усложнять.
— А-а-а-а, — говорю намеренно отстранённо. — Я думала вы извиниться пришли.
Он переводит оценивающий взгляд на мой Мерседес, такой же, кстати, как у моего мужа, только серый. Мнётся, словно не может произнести заветные слова. Видимо извиняться для Матвея Андреева в новинку.
— Простите, я был не прав, — говорит он серьёзно, погружая меня в море своих серых глаз.
От этого я начинаю нервно теребить ремень спортивной сумки.
— Не будем терять время. Раз вашего тренера нет на месте, я сам проведу вашу первую тренировку. Только переоденусь.
Сглатываю не понятно, от чего подступившую слюну. То ли от того, что моя тренировка будет с танцором такого уровня. То ли от того, что я представила, как он расстёгивает ремень на своих джинсах и скидывает их, чтобы переодеться.
— Пойдёмте, — приглашает меня рукой обратно.
С королевским видом прохожу мимо, и чувствую у себя на спине касание его твёрдой руки.
Помоги мне. Господи, пережить этот вечер!
Заламывая руки, жду Андреева в танцевальном зале, в который он любезно меня проводил, а затем ушёл переодеваться. Зеркало во всю стену отражает мою неуверенность перед первым занятием.
Я больше пятнадцати лет не танцевала, кроме как в ночных клубах. Ощущение, что вернулась, к истокам бьёт по невидимым точкам в груди. Вытягиваю правую руку в сторону, и плавно провожу кончиками пальцев по ней левой. От запястья до линии ключицы. Затем то же самое проделываю слева-направо.
Затем носком правой ноги провожу полукруг по напольному покрытию, вытянув руки над головой в третью позицию. Поднимаю левую ногу и проделываю то же самое. Любуюсь в зеркало на то, как оживает моё тело, благодаря давно забытым движениям.
Провожу ладонью по центру от шеи до низа живота, изогнув при этом линию бёдер.
— Неплохо для начала, — слышу хриплый голос позади и ищу глазами в зеркале его источник.
Андреев стоит возле входа в зал. На нем черные спортивные брюки и черная майка, открывающая его рельефные руки.
Не отрывая взгляда, наблюдаю, как он подходит ко мне и останавливается за спиной буквально в полуметре.
Матвей намного выше и если я чуть отклонюсь, то упрусь в его грудь затылком. От дикого желания попробовать это сделать чувствую лёгкое головокружение.
— Вы занимались раньше? — спрашивает он, размещая свою руку у меня на шее в районе верхних позвонков. Начинает её разминать и все слова улетучиваются с языка. Тело прошибает током.
— Виктория? — спрашивает ещё раз, приподнимая бровь.
— А-а-а, — нахожусь. — Да. В школе. Современный танец и немного бальных.
— Балерина, значит, — улыбается он открыто. Его поза свободна, и он достаточно расслаблен.
В движениях и мимике нет ничего личного. Того, чтобы могло оскорбить меня или как-то унизить. Но я все равно чувствую раздражение, которое расходится по венам от того места, где касаются его пальцы.
— Заниматься будем? — спрашиваю резко. Получается грубовато.
— Будем, — улыбается он, продолжая разминать мои позвонки. Тело наэлектризовано, и я чувствую желание, которое тлеет, как уголёк, во мне уже больше месяца. Вожделение предназначено не для него, выскочки-танцора и сына богатого папочки. А для моего мужа, Алексея Свободина. Но не реагировать на сильные мужские руки я не могу.
Вдруг ладонь резко исчезает с шеи, на коже оседает холод. Словно из печки в ледяную воду окунули.
Матвей отходит к окну и нажимает на кнопки стереосистемы.
Следующий час я нахожусь в бешеной эйфории. От того, как оживает моё тело. После лёгкой разминки мы разучиваем пару движений и до изнеможения повторяем их вновь и вновь. Для кого-то это ад, для меня — способ почувствовать себя живой, оказывается.
Невероятно.
К концу занятия мои глаза горят, как никогда за последние пару лет. Внутри долбят адреналин с дофамином, и я испытываю к этому красивому парню море
