как санитарки срезали с неё остатки одежды и смывали кровь с распухшего лица и покрытого синяками и ссадинами тела. Вид у неё был не важный. Сашу он не видел и не слышал, наверное, подумал он, — его или уже подняли в отделение, или ещё не привезли. После недолгих сборов каких-то анализов и исследований, Алексея отвезли в операционную, в соседних были Марина и Саша.
Он лежал на столе с закрытыми глазами — бестеневая лампа сильно слепила. Вокруг суетились врачи, о чём-то меж собой переговариваясь. Голова сильно гудела и кружилась. Несмотря на всё состояние, постоянно крутились мысли о Марине, а перед глазами стояла картина из приемного покоя. Алексей как-то чувствовал, что у неё дела куда хуже. Анестезиолог заставил его считать, как в руку что-то вколоти. Почти сразу головокружение усилилось, приоткрыв глаза, Алексей увидел, как всё раздваивается. Волной накрыла эйфория, боль прошла, тело испарялось. В следующий момент Алексей провалился в темноту.
Сквозь густую непроглядную темень, которую казалось можно пощупать, начали медленно проявляться разноцветные точки, превращая тьму вокруг в богатое звёздное небо, так много звезд и таких ярких Алексей ещё не видел, даже в телескоп. Он поймал себя на мысли, что они не мерцают, и не ощущается ни ветра, ни вообще какого-либо сопротивления, но это почему-то нисколько не пугало. Наоборот было необыкновенно спокойно и легко. Тело тоже не ощущалось. Думать же о природе всего этого ни хотелось. Он понимал лишь, что ему хорошо как никогда, и он куда-то плывёт, так как звёзды медленно плыли. Где-то вдалеке светилась голубая Земли, но туда почему-то не тянуло. Откуда-то, сквозь абсолютную тишину, нарастала удивительно красивая и спокойная музыка. Она казалось, струилась отовсюду, и вместе с ней струились тепло и любовь, всеобъемлющая, чистая и безвозмездная любовь, тот идеал любви к миру, к которому можно только стремится, и которого все в сердце ждут. Постепенно музыка стала звучать с одного направления — прямо перед ним, и так же медленно нарастая оттуда же стало приближаться, что-то поначалу слабо светящееся, постепенно разрастаясь в пушистый, играющий нежными тонами самых разных цветов туман. Такую красоту Алексей не мог даже представить. И в этом тумане вырисовывался до боли знакомый женский силуэт. Да, без сомнения это была она, Марина, но, как и почему она здесь? Впрочем, это также практически не волновало Алексея. Его сейчас вообще ничего не тревожило — его переполняло умиротворение и любовь, любовь к миру и к женщине.
По мере приближения туман рассеивался, и тело Марины становилось всё яснее. Оно было укрыто белоснежной накидкой, сквозь которую виднелись лишь его очертания, но и они были прекрасны. Волосы её были распущенны и свободно струились по плечам, лицо же сияло всё теми же умиротворенным. Приблизившись, они, улыбнувшись, посмотрели друг на друга так, как будто долго не виделись. На это раз Марина начала первой: — Лёш, знаешь, тогда, на крыльце, я чуть сама не предложила нам с тобой встретиться, но обстоятельства всё решили за меня. И слава Богу, потому что, вдруг у меня не хватило бы смелости и мы с тобой никогда больше не встретились. Наверное, я бы всю жизнь потом об этом жалела. Просто мне так хорошо и легко с тобой, и я хотела бы, что бы это не кончалось. Странно, что я говорю это тебе. — Закончила она, улыбнувшись. Всё это время Алексей не сводил с неё глаз. — Почему ты молчишь?
В ответ он совершено неожиданно для неё поцеловал её нежные алые губы, и по доброму улыбнулся. Более полного ответа нельзя было и представить, но он добавил: — А что говорить… Ты сама всё прекрасно понимаешь, что я так же без тебя не смогу. Ты мне теперь нужна как воздух, и я верю, что всё у нас будет хорошо.
— Я тоже, — вновь улыбнулась она, но стала уходить, добавив: — я скоро.
Хотя Алексей был немного удивлён, но он как-то чувствовал, что она права и скоро они вновь будут вместе.
Нахлынувшая дурнота и боль во всём теле заставили Алексея проснуться. Кое-как подавив тошноту, он тяжело открыл веки, было чувство недосыпания. Какое-то время, изучая потолок, он сопоставил в мыслях все последние воспоминания и получил более-менее чёткое для себя объяснение своему состоянию. Сердце сжималось, и к горлу подкатывал ком, когда он вспоминал Марину, то весёлую и счастливую, то искалеченную, лежащую на каталке в окружении медиков. Невольно он начал анализировать сон и в его душе вновь возникла уверенность, что они ещё обязательно встретятся, по крайней мере, он для этого сделает всё.
— Ну что, проснулся? — спросил вошедший в палату врач с уставшим видом. При этом его зелённый помятый костюм, с виднеющимися из выреза седыми волосами на груди, подчёркивали его состояние. Это был седоватый с очень коротким волосом мужчина, крепкого телосложения. — Что скажешь? Жалуйся, что болит, что уже нет?
Алексей в ответ только скривился. Дышать было больно, а говорить и подавно.
— В общем, — продолжил врач, — у тебя неплохое сотрясение, сломаны пара рёбер и правая рука, да и так по мелочи: ушибы, ссадины. Какое-то время придётся провести лёжа в постели, ну, а потом разрешу вставать. Всё будет хорошо, — успокоил он. — Ещё вопросы, пожелания?
— Как остальные? — выдавил сквозь дурноту и боль Алексей.
— Гм… У водителя сломана рука и рассечены лицо и голова, но, в общем, ничего. А, девушку изрядно потрепало: у неё тоже хорошее сотрясение, множественные ушибы и осколками рёбер пробито лёгкое. Мы её прооперировали, и у неё тоже всё будет хорошо. Сейчас она ещё спит. — Усталость врача чувствовалась во всём: во взгляде, осанке, движениях. Речь его была монотонна. Дежурство явно «удалось».
— Я могу её как-то увидеть? — спросил Алексей с надеждой в голосе.
— Пока нет. Но как только она проснётся, я обещаю как-нибудь наладить ваш контакт, — скривился врач в улыбке. — Кстати она за стеной, в соседней палате, а водитель за другой, — добавил он. — Ну ладно, всё, отдыхай, тебе надо набраться сил, я передам Александру Николаевичу, что ты проснулся, а то он тоже вами интересовался. — Закончил свой монолог врач, выходя из палаты. После разговора с Алексеем он заметно оживился.
Тошнота, головокружение, боль и гул в голове изматывали и нервировали. Мысли хаотично роились, он не мог себя заставить остановиться на какой-то из
