— Ты все еще не можешь простить ему вашу стычку на кухне? — грустно пробормотала Рейчел. — Я не желаю говорить об этом. Ты ничем не можешь помочь.
— Ты слишком хороша для него, очень хороша.
— Шон, пожалуйста! Я знаю, ты желаешь мне добра, но от твоих банальностей мне не станет легче, — печально прибавила она. — Я пойду. Мне хочется побыть одной.
Жан-Люк швырял одежду в чемодан, лежащий на кровати. Он весь день провел на обрывистом берегу, не обращая внимания ни на что вокруг, смакуя свою боль и прилагая все силы, чтобы ни о чем не думать.
Он остановился у окна, глядя на садящееся солнце. Отсюда был виден коттедж. Жан-Люк посмотрел на бледно-желтые стены, на патио и краем глаза заметил в саду какое-то движение. Среди деревьев мелькнули двое. Все тело Жан-Люка напряглось, как только он узнал Рейчел и Шона, гуляющих вместе. Уже? Быстро же она утешилась…
Возможно, все обстоит не так. Жан-Люк попытался понять, что там происходит. Он заметил, как Рейчел отбросила руку Шона, как тот протянул руку снова… и бросился в сад.
Какое-то время Шон стоял перед Рейчел, просительно заглядывая ей в глаза. Внезапно сильные загорелые руки одним движением отбросили его прочь. Жан-Люк, схватив Шона за горло, прижал его к дереву.
— Я тебе уже говорил, чтобы ты не приставал к ней, — прорычал француз. — Ты настолько туп, что решил, будто я ничего не вижу?
— Жан-Люк, пожалуйста. — Рейчел испуганно отступила, когда Шон попытался замахнуться на Жан-Люка. — Шон, прекрати!
Завязалась драка. Шон явно проигрывал Жан-Люку, не обладая ни проворством, ни силой. Он размахивал кулаками, ругаясь и свирепо нападая. Однако все его усилия были впустую. Жан-Люк, ловко уворачиваясь от ударов, нанес сокрушительный удар и сбил Шона с ног.
Рейчел нагнулась к Шону. Он сел, прижимая платок к разбитому носу, и выглядел жалко. Девушка повернулась и посмотрела на Жан-Люка, который стоял в нескольких шагах, пристально глядя на них.
— Ты животное! — крикнула она. — За что ты его избил? Мы просто разговаривали!
Глаза Жан-Люка потемнели. Рейчел видела, что у него на лице, там, куда все же угодил кулак Шона, виднеется ссадина.
— Из Грейнджа это смотрелось несколько иначе, — заявил он.
— Ты шпионил за нами?
— Шпионил? — В глазах Жан-Люка полыхнула ярость. — Я увидел вас вместе. Он пытался тебя обнять.
— А если бы и так? При чем здесь ты? — сварливо поинтересовалась Рейчел. — Мы с Шоном друзья. Он заботится обо мне. Почему ты решил, что мне нужно твое заступничество? — Ее голос задрожал, и она глубоко вдохнула. — Надеюсь, такое больше не повторится! Как ты можешь быть таким злобным?
— Кажется, я был неправ, — холодно произнес Жан-Люк. — Прости меня. — Он отвел глаза и посмотрел на Шона: — Приношу свои извинения. Так или иначе, это теперь уже не имеет значения.
— Поверь, я не хотела, чтобы все кончилось так, — пробормотала Рейчел с глазами, полными слез.
— А в прошлый раз?
— В прошлый раз? — Рейчел с трудом соображала, в голове был сумбур. Она сделала огромное усилие, чтобы собраться с мыслями. — О чем ты?
— У тебя внезапная потеря памяти? Когда чувствуешь свою вину, ее легко симулировать.
— Не знаю, о чем ты говоришь. — Рейчел потрясла головой. — Почему ты такой жестокий?
— Я жестокий? — На лице Жан-Люка вспыхнуло удивление. Он тихо выругался по-французски. — Не тебе упрекать меня в жестокости. Я должен идти! — Это было скорее горячее желание, высказанное вслух, чем констатация факта.
— Да, сделай милость, иди к черту!
Агрессивный тон Шона заставил Рейчел вздрогнуть.
— Шон, заткнись! — воскликнула она.
Жан-Люк пошел прочь, но внезапно остановился и что-то поднял из травы.
— Это твое? — спросил он. — Может быть, любовная записка?
— Записка Наоми. Здесь нет никакого смысла, как видишь.
— Похоже, ее тоже преследует наше прошлое, — прокомментировал Жан-Люк, возвращая листок. — Ничего страшного, принимая во внимание тот факт, что она во все вмешивалась.
— Наше прошлое? — Рейчел снова перечитала написанное. — Почему ты так говоришь? Ведь речь не о нас.
— Неужели?
— Нет, это о Наоми и тете Кларе, о их молодости. Они выросли вместе. Наоми поступила на службу молоденькой девушкой еще в тридцатых годах.
— А фраза: «Отец был болен»? — ни о чем тебе не говорит? — Голос Жан-Люка звучал презрительно.
— Нет. — Рейчел озадаченно посмотрела в лицо Жан-Люку. — Почему это должно мне о чем-то говорить?
— До чего же удобно иметь короткую память! Всегда можно разыграть красивый спектакль.
Он пошел из сада, но не успел сделать и нескольких шагов, как Рейчел догнала его.
— Я не знаю, что ты имел в виду! — сердито сказала она, схватив его за руку. — Действительно не знаю, — прибавила она, отдернув пальцы, потому что прикосновение было мучительным. — Почему ты уходишь, ничего не объяснив?
Жан-Люк неожиданно улыбнулся, и сердце Рейчел радостно подпрыгнуло.
— Не надо так смотреть, лучше расскажи, — потребовала она.
— Мой отец был болен. Но теперь все прошло.
— Твой отец? — Рейчел побледнела. — Когда это было?
— Девичья память продолжает свои трюки? Возможно, потому что ты чувствуешь себя виноватой?
— Виноватой? Теперь я совсем перестала тебя понимать. Почему я должна чувствовать вину?
— Неужели наши отношения так мало значили для тебя? И я тоже?
Он быстро пошел прочь. Рейчел почти бежала, чтобы поспевать за ним. Шон кричал ей вслед, прося вернуться.
— Жан-Люк, пожалуйста! — Рейчел преградила ему путь.
Он остановился, глядя на нее сверху вниз с таким несчастным выражением лица, что у нее перехватило дыхание, и она сделала движение рукой, чтобы показать, что заметила его страдания.
— Мне казалось, мы всю жизнь будем вместе, — хрипло выговорил он, — я думал, что ты тоже хочешь этого.
— Я хотела! — воскликнула Рейчел и тихо добавила: — И сейчас хочу.
Казалось, ему было тяжело слушать ее, и он заговорил снова:
— Уезжая во Францию, я не знал, насколько все там серьезно и как долго мне придется задержаться. Конечно, я скучал по тебе, но был спокоен, зная, что вдвоем мы выдержим любые невзгоды. Думал, наша любовь сильна, надеялся, что она выдержит испытание временем.
— Значит, твой отец был болен?
— Я уже сказал тебе.
— Так вот почему ты уехал так неожиданно?
Он смотрел на нее с усмешкой:
— Конечно.
Рейчел встряхнула копной золотых волос.
— Нет, — проговорила она. — Не может быть. Ты же оставил мне письмо, в котором написал… — ее голос сорвался, и она замолчала, чтобы перевести дыхание, — что ты больше не хочешь меня видеть, поняв, что наши отношения стали слишком связывать тебя и ты чувствуешь себя в западне, а кроме меня есть еще целый мир, который ждет тебя.
