Лили, ведя дочку за руку, невольно приноравливалась к ее шагу. Девочка шла медленно и степенно, а на вопросы матери отвечала кратко, чаще — односложно. Лили с ужасом смотрела на дочь и не узнавала ее. Не прошло и получаса, как девочка тихо сказала:
— Папа меня зовет.
Действительно, Джеймс Эдвардсон, наблюдавший за ними с террасы, властно кивнул. Лили вздохнула. Что ж, придется подчиниться. Они двинулись к дому, причем на этот раз девочка шла гораздо быстрее.
— Что ты с ней сделал?! — гневно спросила Лили, когда Мелинда по приказанию отчима вернулась в свою комнату. Они стояли в огромном холле друг против друга. Какое-то нелепое противостояние. Лили едва сдерживала бешенство, ее бывший муж, напротив, спокойно усмехался.
— Я забочусь о своем ребенке, — заявил он. — И не допущу, чтобы дочь в будущем уподобилась своей распутной матери.
Лили пропустила это мимо ушей, ей не впервой было сносить от него оскорбления.
— Я не позволю превращать моего ребенка в забитую безвольную куклу! — выкрикнула она.
— Вот как? — издевательски поинтересовался Джеймс. — И что же ты сделаешь?
— Я потребую пересмотра дела! — твердо сказала Лили. — И добьюсь того, чтобы дочь осталась со мной.
— Ну вот что, — усмешка на лице Джеймса Эдвардсона сменилась какой-то хищной, злобной гримасой, — если ты хоть что-то предпримешь, вам обеим несдобровать, поняла?
Последнюю фразу он буквально прошипел, его глаза сузились, превратившись в злобные щелочки. Лили оторопела.
— Что значит — несдобровать? Что ты хочешь этим сказать?
Джеймс наблюдал за ней с недоброй усмешкой.
— Я буду растить ее, как считаю нужным, — жестко сказал он. — А ты запомни, что, пока твоя дочь в моих руках, я могу сделать все, что угодно. И никогда об этом не забывай.
И она сдалась. Материнский инстинкт заговорил с невероятной силой, против которой бессильны доводы рассудка, соображения о законности, правах и прочих преимуществах цивилизованного мира. Перед ней стоял сумасшедший, но очень могущественный сумасшедший, во власти которого была ее дочь. Лили, конечно, приходило в голову, что все эти намеки — всего лишь инструмент запугивания, что ей следует бороться, изыскивать любые способы вернуть свою дочь. Но все эти соображения перечеркивала одна-единственная мысль — а что, если нет? Эта была опустошительная мысль, оставлявшая после себя лишь горечь от собственного бессилия. И еще его взгляд, этот взгляд жестокого, неумолимого безумца. Кто бы на ее месте не поверил?
— Но зачем ты это делаешь? — спросила она тихим голосом, уже совершенно сломленная.
— Вот так-то лучше, — проворчал Джеймс, поняв, что одержал окончательную победу. — Ты должна усвоить, что, живя в моем доме, Мелинда получит достойное воспитание! — Он вновь возвысил голос: — Я не допущу, чтобы ребенок, носящий мою фамилию, в будущем ее опозорил, обзаведясь всеми пороками своей матери.
— Но это же чушь! — возмутилась Лили. — Ты рассуждаешь как средневековый варвар!
Джеймс Эдвардсон презрительно усмехнулся.
— А я и не ожидал, что ты поймешь. Жалкая неудачница. Ты что же думала, что тебе сойдет с рук все зло, которое ты мне причинила? Вот и расплачивайся теперь. День за днем, год за годом.
Лили сделала еще одну попытку достучаться до него:
— Ну хорошо, пусть я виновата, хотя сама не знаю в чем именно. Вот и наказывай меня, при чем здесь моя дочь?
Джеймс окинул ее высокомерным взглядом.
— До чего же ты глупа. Я именно тебя и наказываю. Ты не способна даже понять, что Мелинде со мной гораздо лучше. У нее появился наконец собственный дом и заботливый отец. Это гораздо лучше, чем жить с матерью, которая то и дело бросает ребенка на кого попало. А сама в это время прыгает из постели в постель в поисках выгодной партии.
— Да как ты смеешь! — Лили сжала кулаки. — Грязный лжец!
— Ну все, с меня довольно, — заявил Джеймс. — Убирайся! В следующий раз приедешь, когда я тебе разрешу. И помни, о чем я тебя предупредил.
И она запомнила.
В комнате воцарилась тишина. Найджел не прерывал Лили во время этого печального рассказа. К собственному ужасу, он понимал, что ничто из услышанного его не удивляет. Он припомнил отрывочные фразы Джеймса о правилах воспитания дочери, о современных молодых женщинах — все они вполне органично вписывались в это повествование. Во всяком случае, не противоречили ему. Неужели все это правда?!
— Не могу поверить, — сказал Найджел.
Лили грустно посмотрела на него и вздохнула.
— Я понимаю вас, Найджел. В это действительно трудно поверить, почти невозможно. Вы слишком порядочны, чтобы поверить в жестокость того, кем привыкли восхищаться.
Вот уже вторая женщина за столь короткое время упрекает его в избытке порядочности. Впору придумать себе девиз «Долой порядочность!».
— Но ведь Мелинда давно стала взрослой. — Найджел все еще не желал сдаваться. — Что мешало вам видеться чаще? Ведь она вполне могла распоряжаться собой как ей вздумается, хоть переехать к вам насовсем!
— Нет, — твердо возразила Лили. — Сам он и слышать об этом не хотел, а мы не знали, чего от него ждать. Со временем он стал еще более агрессивным, я даже не хочу цитировать его угрозы!
Лили пришла в сильное волнение, ее голос срывался, на щеках выступила краска. Найджел поспешно принес ей воды, но Лили уже успокоилась и благодарно улыбнулась.
— Конечно, мы стали видеться чаще, — сказала она уже более спокойно. — Вы правы, у Мелинды появилась возможность чаще уезжать в одиночестве. Он стал отпускать ее от себя. А как же! Он ведь был уверен, что Мелинда не посмеет его ослушаться. Да и мы соблюдали все меры предосторожности. Никто не знал о наших встречах. Но теперь с этим покончено!
Последнюю фразу Лили произнесла с каким-то мстительным торжеством. Найджел внимательно посмотрел на нее.
— Вы до сих пор его ненавидите?
Лили покачала головой.
— Можете мне не верить, но я никогда не питала к нему ненависти. Даже порой уговаривала Мелинду попытаться его понять. — Лили помолчала. — Я очень любила Джеймса, когда выходила за него замуж. Для меня было первым страшным ударом его решение развестись со мной. Я все надеялась — может, он одумается, и мы вновь будем вместе… И у Мелинды будет отец, ведь своего настоящего отца она никогда не видела.
— А он сам никогда не пытался встретиться с дочерью? — поинтересовался Найджел.
Лили покачала головой.
— Он даже не подозревает о ее существовании. Мы оба были студентами, когда безумно влюбились друг в друга. Алан, так его звали, мечтал, что мы поженимся, стоит нам только встать на ноги. Он все порывался бросить университет, чтобы мы могли пожениться. Ему как нарочно подворачивались предложения о работе одно выгоднее другого. Но я ему не позволила. — Лили немного помолчала, было видно, что воспоминания причиняют ей боль. — Когда я поняла, что беременна, моей первой мыслью было поскорее рассказать Алану. Я знала, что он обрадуется. Он часто вслух мечтал о детях. — Лили улыбнулась. — Но ведь Алан сразу бы бросил университет. Я не могла допустить, чтобы из-за меня он был бы вынужден забыть о блестящей карьере.
