Мысли ее закружились, когда, остановившись посреди мозаичного пыльного пола, она как завороженная огляделась. Никогда прежде не видала она такой красоты. Мрачные, расписанные фресками стены уходили ввысь, в потаенных темных углах витал дух старины, каменные арки — свидетели священных таинств — манили в призрачные подвалы, в глубине зала виднелся алтарь с полустертым изображением Христа над ним… Сквозь разрушенный каркас купола столбом проникали яркие солнечные лучи, в них плясали невидимые пылинки. Аннетт словно перенеслась в далекое и загадочное прошлое.
Глядя затуманенными глазами в голубое небо, она как во сне миновала сводчатый коридор и побрела дальше, вперед…
— Анни!
Прозвучавший как выстрел голос Саймона напугал ее. Она застыла и обернулась, не понимая, что происходит. Он назвал ее уменьшительным именем. И никогда она не слышала в его голосе такой неистовой тревоги.
— Стой! Не двигайся!
Страх в его голосе заставил ее замереть на месте. Не понимая, она с искренним удивлением посмотрела куда-то вниз, на десятки перекошенных от ужаса лиц и шагнула вперед.
— Анни! Стой!
Вся в ослепительном свете солнца, с развевающимися по ветру волосами, она стояла и смотрела, как Саймон, словно в замедленной съемке, бросается к ней, приближаясь с каждой секундой. Ее испуганный взгляд поплыл дальше, в сторону, внезапно уперевшись в твердые каменные плиты далеко внизу — оказывается, она не заметила, как сквозь разломанную стену церкви выбралась наружу и теперь стояла на самом краешке горы! Еще один шаг и… Ни один, даже самый искусный хирург не собрал бы ее разлетевшиеся вдребезги останки…
У Аннетт закружилась голова, и она покачнулась, но Саймон был уже рядом. Он рывком схватил ее и прижал к груди — она вдруг отчетливо заметила, как побелели его губы, на долю мгновения бессознательно прижавшиеся к холодному лбу.
Потом он взял ее на руки и понес вниз, а она спрятала лицо у него на груди и вздрогнула, оглушенная биением его сердца.
Саймон нес ее к пляжу, и толпа расступалась в немом повиновении перед этим сильным, всемогущим человеком и его драгоценной ношей. Наконец он дошел до трейлера. Когда они очутились внутри, он с силой захлопнул дверь и поставил Аннетт на пол.
Было нетрудно догадаться, как он взбешен: железные пальцы больно вцепились в ее плечи, взгляд жег ее каленым железом.
— Ты маленькая, тупая, бесполезная… дура! — выпалил он и вышел вон, так хлопнув дверью, что стены трейлера затряслись.
Аннетт трясло не меньше. Ноги у нее подкосились, и она чуть не плача плюхнулась на ближайший стул, пытаясь прийти в себя. Господи, еще никогда в жизни я не вела себя так по-идиотски, подумала она. Что со мной произошло? Я же всю жизнь была сама осмотрительность, десять раз думала, прежде чем поступать, а теперь… Кое-как совладав с дрожью в коленках, Аннетт встала и подошла к зеркалу. Выглядела она не лучшим образом — по заостренным скулам разлилась мертвенная бледность, изумруды глаз блистали лихорадочным огнем. Она отлепила от влажной, покрытой испариной кожи спутанную прядку волос и, достав из кармана эластичную резинку, стянула непослушные кудри в конский хвост.
Ты ни в чем не виновата, утешала она отражение в зеркале — измученную девушку, побывавшую одной ногой в могиле. Это все Саймон. Пока его образ, как маниакальное наваждение, преследует тебя, жизнь ежеминутно подвергается опасности. Ты уже не видишь, куда идешь, потому что думаешь, мечтаешь, страдаешь только о нем! Так больше не может продолжаться.
Во что бы то ни стало, я излечусь от этой болезни. Она дала себе это торжественное обещание и, решительно расправив худенькие плечи, вернулась на съемочную площадку. Едва ее хрупкая фигурка показалась из-за поворота, все как один устремили на нее сочувственные взгляды — Саймон орал так громко, что его не услышал разве что глухой. Аннетт было очень не по себе, но она продолжала стоять с независимым видом, прислонившись к холодному камню скалы и упрямо вздернув подбородок. Никто не осмелился открыто выразить ей свои симпатии — Саймон расхаживал здесь же, поблизости, как разъяренный тигр в клетке, снимая дубль за дублем сцену с Маргарет Риверс. Поджав губы и глядя в его сторону каким-то мстительным взглядом, она подумала: трусы! Я, например, совсем не боюсь этого монстра с чрезмерно раздутым самомнением. С каких это пор ты стала такой храброй? — ужалил ее назойливый голосок, но Аннетт быстро затолкала его в дальние подземелья своего подсознания и вновь обрела самоуверенный настрой.
— Привет. — Над ее ухом раздался приятный мужской голос. Она вздрогнула и обернулась — рядом, покачиваясь на каблуках туфель, стоял Фред Хаксли. — Не помешал? — Не дожидаясь ответа, он подошел ближе и тоже прислонился к скале; при этом его плечо, словно случайно, прижалось к ее плечу. — Я вижу, ты расстроена, но не принимай слова Саймона близко к сердцу. Мы уже привыкли к его вспышкам — он часто выходит из себя, и тогда всем изрядно достается.
— На сей раз, я получила по заслугам, — хмыкнула Аннетт. — Он мог обозвать меня и похлеще, чтобы было неповадно шататься, где попало, и спать на ходу.
— Правда? Я так не считаю, — прошептал Фред. — На его месте я был бы гораздо… нежнее с такой очаровашкой, как ты. — В его глазах загорелся похотливый огонек, а рука как бы невзначай погладила ее руку. Аннетт едва удержалась от того, чтобы не поморщиться, ощущая его потные пальцы на своем запястье. Она незаметно высвободила руку. — Если хочешь, мы…
— Фред, отрепетируй свою сцену с Маргарет. После перерыва начнем снимать, — не допускающим возражений тоном приказал неожиданно появившийся Саймон. Они не услышали его кошачьих шагов и были застигнуты врасплох.
— А ты, Анни, детка, попробуй доходчиво объяснить — так, чтобы мне стали понятны причины твоей идиотской выходки. Какого черта ты забралась на гору? — с поразительным спокойствием потребовал он, и она нехотя подчинилась.
— Я просто гуляла. Ты разрешил мне отдохнуть, ну я и подумала, что… — Она замялась, сама толком не зная, что потащило ее в развалины церкви.
— Что самоубийственно глупая прогулка по краю обрыва — наилучшее место для отдыха, — сухо заверил он. — Почему тебе не пришло в голову, что было бы намного безопасней пойти куда-нибудь, посидеть, расслабиться, выпить кофе, наконец? Могла бы и мне принести чашечку. Впрочем, любой человек, у которого есть хоть капля ума, так бы и поступил!
— Мне просто некуда было пойти, — выслушав его отповедь, попробовала защититься Аннетт, но Саймон тут же пресек все попытки оправдания.
