— Не за что, Аннетт, — ударило ей в спину, и она услышала звук удаляющихся шагов.
Он вернулся к своей Патриции, с болью подумала она, закрывая дверь на ключ. Потом, лежа в постели, в укрытии своего номера, она долго плакала в подушку. Причина была одна — она знала, что Саймон уехал в свой трейлер вместе с Патрицией, и они всю ночь будут любить друг друга!
Аннетт ощущала почти физическую боль, когда думала об этом.
На темно-синем бархате неба еще поблескивали последние звездочки и светила луна, когда с шумной толпой народа Аннетт села в автобус. За завтраком она пыталась найти глазами Патрицию Синклер, но ее нигде не было. Это лишний раз подтверждало, что сексапильная рыжеволосая красавица ночью развлекала Саймона. Странно, но, получив это последнее доказательство, Аннетт не испытывала прежнего чувства гадливости — только ноющая грусть и какая-то равнодушная покорность опасным червем разъедали ей сердце.
Почему-то ей не приходило в голову, что суперзвезда Патриция может жить в любом из домиков на пляже и не иметь никакого отношения к широкой, мягкой кровати в убежище Саймона. Аннетт только тихонько вздыхала, глядя на пробегающие за окном мрачные силуэты гор.
Автобус, резко затормозив, остановился. Действительно, было очень свежо — с океана тянулся густой туман и дул прохладный ветер. Она зябко поежилась, хотя поверх блузки надела толстый свитер из бежевой шерсти. Вокруг нее сновали занятые люди — их действия напоминали работу хорошо отлаженного механизма. Саймона нигде не было видно.
Вскоре местность преобразилась. Яркий свет прожекторов озарил мрачный, призрачный остов церкви, повсюду были расставлены камеры.
— Дьявол, где Патриция?! — раздался громоподобный голос, и все на мгновение замерли. Аннетт быстро повернула голову, сердце у нее заколотилось, и она увидела Саймона — его высокая, худощавая фигура возвышалась над остальными, как темная башня. Не нужно было обладать большой проницательностью, чтобы понять — он в ярости.
— Разве она не с тобой? — хохотнул кто-то в толпе.
Саймон развернулся и уничтожающе посмотрел на несчастного, осмелившегося задать этот вопрос.
— Нет, не со мной, — с ледяным спокойствием произнес он. — Вчера она осталась в баре и сказала, что переночует в отеле. Меня интересует другое…
Неожиданно завизжали тормоза, и Патриция, хлопнув дверцей, выскочила из подъехавшей машины. Ее белое лицо было не накрашено, рыжие волосы всклокочены, словно она собиралась в большой спешке и прыгнула в машину прямо из кровати.
— Молчи! Ничего не говори! — с ходу начала она, подбегая к Саймону. — Прости, я проспала, но это в последний раз, честное слово! Не сердись. Знаю, я — идиотка. — Она умоляюще воздела руки.
— Твое счастье, что у тебя есть машина, — сухо процедил Саймон. Давая понять, что разговор окончен, он повернулся к одному из операторов, и его взгляд уперся в стоящую неподалеку Аннетт. Он застал девушку врасплох: она не успела сделать безразличный вид, поскольку испытала громадное облечение — спасибо тебе, Господи! Этой ночью Саймон был один! Радость этого открытия была столь велика, что ее изумрудные глаза вспыхнули сумасшедшей радостью. Саймон ничего не сказал, только мускул дернулся на его смуглой щеке, и какое-то странное выражение мелькнуло в черных глазах, прикрытых неправдоподобно длинными ресницами.
— Начинается отлив. — К Саймону подбежал один из ассистентов.
Он посмотрел на океан — туман медленно поднимался, воздух светлел, становился прозрачным.
— Так. — Его черные брови сошлись на переносице, и это не предвещало ничего хорошего. — У нас есть хотя бы двадцать минут?
— Тридцать.
— Отлично. — Он помолчал, потом быстро хлопнул в ладоши. — Все по местам! Живо!
Резкий приказ мгновенно привел людей в действие — актеры с преувеличенным усердием принялись повторять роли, вокруг них суетились гримеры, операторы заняли места у камер, и еще целая сотня людей — так по крайней мере показалось Аннетт — включилась в работу.
Вспомнив, что она тоже призвана быть частью этого скромного механизма, девушка пробралась к Саймону и робко пробормотала:
— Что мне делать?
Он обернулся, посмотрел на нее, как на какую-то назойливую, надоедливую муху, вечно мешающую и сующую нос, куда не надо, но, увидев, что она не отходит, обреченно махнул рукой, сунул ей уже знакомый толстый блокнот и бесцеремонно толкнул на предусмотрительно кем-то поднесенный стул.
— Сиди здесь!
— Но… что мне записывать? — нервно воскликнула она и тут же вздрогнула: он бросил на нее взгляд, способный превратить кипящие недра земли в вечные льды.
— То, что я скажу, Аннетт, — переведя дух, произнес Саймон, словно ему стоило больших трудов сохранять относительное спокойствие. — Все, до единого слова, поэтому постарайся всегда быть поблизости. Учти: если я замечу, что ты витаешь в облаках, я разговариваю с воздухом, ты немедленно отправишься в отель и до конца съемок будешь безвылазно сидеть в своем номере, чтобы не раздражать меня! — Глядя сверху вниз на ее испуганное лицо, он добавил мягко, но с угрозой: — Ты все поняла… Анни?
Она только кивнула, и тогда он, отдав еще несколько четких команд, громко спросил:
— Все готовы? Камера? — Оператор показал поднятый кверху большой палец, и Саймон сел рядом с застывшей в нервном ожидании Аннетт. — Внимание! — Его голос, напряженный, резкий, нарушил установившуюся секунду назад тишину и эхом разнесся по ущелью. — Начали!
Съемка началась, и Аннет показалось, что все это происходит не наяву, а в каком-то немыслимом, волшебном сне — настолько непривычно и необычно было развернувшееся перед ней действо. Она так увлеклась происходящим, что наклонилась далеко вперед, не заметив, что заслонила Саймону весь вид.
— Анни, девочка моя, — едко прошипел он, — я понимаю, что тебе интересно, но не могла бы ты чуть-чуть отодвинуться в сторонку… да-да, вот так, чтобы и я тоже мог посмотреть?
— Прости, пожалуйста, — сконфуженно пробормотала она, сжавшись в комочек на своем стуле, но он уже позабыл о ней, да и обо всем на свете, отдавшись своему делу.
С тех пор Аннетт каждый день была на съемках, и ее хрупкая, тоненькая фигурка по пятам следовала за Саймоном. Молчаливая, с блокнотом в руках, стала неотъемлемой частью его работы. Пусть только в качестве ассистентки, но частью его жизни. Ей и этого хватало, ведь она была рядом с ним!
Правда, каждый вечер это маленькое счастье омрачал приезд автобуса. Слыша сигнальный гудок, каждый вечер она понуро плелась к нему и, глядя в окно невидящим взглядом, уезжала в отель.
