Она не соображала, что говорит: душу ее разрывала горькая обида — она с такой доверчивостью предложила ему себя, а он отверг ее! Наверное, просто не захотел связываться с жалкой, неопытной, глупой девчонкой… Наверное, я показалась ему безнадежно холодной, ведь он привык иметь дело с такими секс-бомбами, как Патриция Синклер… Ударив его сжатыми кулачками по широченной груди, она рванулась из его объятий и устремилась к двери.
Быстро бежать Аннетт не могла — узкие ступни увязали в мелком песке, поэтому Саймон без труда догнал ее и, развернув, с силой схватил за запястья.
— Ты хочешь знать, почему я целовал тебя? — почти прорычал он, и его взгляд заметал молнии. — Ты сама виновата — каждый раз, когда ты смотришь на меня своими бездонными зелеными глазищами, я схожу с ума и едва удерживаюсь от того, чтобы не заняться с тобой любовью! Ты сама на это напрашиваешься!
— Неправда! — отчаянно воскликнула Аннетт. — Я для тебя — только пустое место. Ты просто играешь со мной.
— Играю? — Он встряхнул ее. — Какая же ты… слепая дурочка!
Тихо, но от души выругавшись, он потащил девушку к машине и, бесцеремонно затолкав ее внутрь, процедил:
— В свои двадцать четыре года ты глупа, как новорожденный младенец. Тебе не мешало бы поднабраться жизненной мудрости, дорогая, — с ехидством добавил он.
— Где? В постели? — сорвалось с ее языка. Аннетт вспыхнула от жгучего стыда, вспомнив, что несколько минут назад была на волосок от такого нравственного падения.
— Наоборот. В твоем возрасте пора бы знать, что от таких типов, как я, нужно держаться подальше, — ядовито поправил ее Саймон, включая зажигание. — Будь осторожна Аннетт, я здесь не единственный мужчина. Держу пари, в отеле найдется немало охотников до развлечений с таким податливым, невинным созданием, как ты. Предупреждаю, будь осторожна, иначе…
— Что «иначе»? — Аннетт вызывающе вскинула голову.
— Иначе я переломаю им шеи! — рявкнул он и так свирепо посмотрел на нее, что у девушки исчезли всякие сомнения — если кто-то посмеет заигрывать с ней, Саймон так и сделает. — Я глаз с тебя не спущу, и только посмей меня ослушаться — я превращу твою жизнь в ад!
Его машина в рекордно короткий срок домчалась до отеля, и, когда Саймон снова заговорил с ней, неуправляемая ярость в его голосе сменилась ледяной холодностью.
— Вечером придешь на ужин, поняла? — коротко приказал он. — Не спрашивай, когда. Ты услышишь проклятый гонг!
Он развернулся и ушел, оставив Аннетт одну в фойе. Трясущимися руками она взяла у администратора ключи и каким-то чудом добрела до своей комнаты. Долго снимала туфли и вытряхивала из них песок, потом легла на кровать лицом вниз и заплакала, обхватив подушку руками.
Рыдания сотрясали ее худенькое тело, и как когда-то в детстве, от слез заболело горло. Впервые в жизни она не понимала себя. Впервые голос сердца был в ней сильнее и громче голоса разума, и это пугало ее, всегда такую сдержанную и здравомыслящую…
Саймон научил ее быть безрассудной. Ей хотелось совершить бесстыдный, невозможный для прежней Аннетт поступок — провести долгую, страстную ночь с этим темноволосым, жестоким человеком, почувствовать его губы на всем теле, умереть, сгореть в его объятиях и вновь возродиться из пепла. Ей хотелось сообщить всему миру, что она не только племянница Эльзы, но и возлюбленная Саймона! — Это было какое-то сумасшествие!
Через час раздалось несколько монотонных ударов гонга, и Аннетт, переодевшись, спустилась вниз. Она нашла Саймона в баре: он сидел за стойкой с бокалом виски в руке и о чем-то оживленно беседовал с Патрицией Синклер, то и дело склоняясь к ней и что-то шепча на ухо, видимо, то, что не предназначалось для всеобщего сведения. Красавица ежесекундно взрывалась веселым, заразительным хохотом, но Аннетт было не до смеха. Она смотрела на эту парочку — они явно не замечали ее, — и в ней пробуждалось новое, неприятное чувство. Аннетт с ужасом поймала себя на том, что с большим удовольствием спихнула бы Патрицию со стула и заняла ее место рядом с Саймоном. Господи, да я же ревную, подумала она ошеломленно.
Но я не дам им заметить это и посмеяться надо мной, твердо решила она и с безразличным видом подошла к веселящейся парочке. Патриция тепло поздоровалась с ней, но Саймон — и это болью отозвалось в ее сердце — не обронил ни слова. Чувствуя себя лишней, Аннетт села с ними рядом и уткнулась в тарелку с едой.
Она не разбирала, что ест и вкусно ли это. Все ее внимание было обращено на Саймона. С замиранием сердца она разглядывала его лицо — смуглое, сверкающее белозубой улыбкой. Но эта улыбка, придающая его мужественным чертам необычную загадочность, была адресована, увы, не ей, а Патриции. Он что-то рассказывал ей, непрерывно жестикулируя смуглыми руками, а женщина не переставая хохотала. Аннетт завороженно следила за этими быстрыми театральными взмахами длинных нервных пальцев — ее кожа до сих пор хранила память об их прикосновениях.
Неожиданно изящная, с ярко-алыми ногтями рука Патриции — намеренно или случайно? — легла на запястье Саймона. От ревности Аннетт, наверное, сильно переменилась в лице, поскольку звезда внезапно замолчала и обеспокоенно воскликнула:
— Аннетт, тебе нехорошо?
Саймон быстро обернулся, увидел, с каким отчаянием она пытается совладать с собой, и коротко объяснил:
— Она не совсем здорова. Черт, — он горестно покачал головой, — если я не услежу, и эта драгоценность снова заболеет, Эльза просто убьет меня. Ну а я, — он саркастично усмехнулся и провел пальцем по краю воротника, — я найду, на кого свалить вину.
— Дорогуша, по-моему, ты с давних пор привык отыгрываться на нас, твоих несчастных подчиненных, — жалобно произнесла Патриция, но, не выдержав, снова расхохоталась, и Саймон, пробормотав что-то вроде «Так на чем мы остановились?», вновь повернулся к ней.
Не имея сил слушать их непринужденную болтовню и смех, Аннетт, улучив минутку, выскользнула из бара. Едва она ступила на лестницу, за ее спиной раздался суровый голос:
— Уже уходишь?..
— Д-да, — заикаясь проговорила она, не оборачиваясь. — Завтра рано вставать, и я хочу выспаться.
— Не забудь потеплее одеться — утром выпадает роса и до восхода солнца очень холодно — сухо посоветовал он, и Аннетт съежилась: ну как же, он обещал тете Эльзе присматривать за ней…
— Не забуду. Спасибо. — И она поспешно зашагала вверх по лестнице.
— Не за что, Аннетт, — ударило ей в спину, и она услышала звук удаляющихся шагов.
Он вернулся к своей Патриции, с болью подумала она, закрывая дверь на ключ. Потом, лежа в постели, в укрытии своего номера, она долго плакала в подушку. Причина была одна — она знала, что Саймон уехал в свой трейлер вместе с Патрицией, и они всю ночь будут любить друг друга!
