Как только доктор вышел, Бекки в расстройстве села. Джетт пострадал? Как?
Она вспомнила, что он сидел в инвалидном кресле. Она попыталась вспомнить, был ли он перевязан, или, может быть, его поза что-нибудь говорила о его травмах.
Один из санитаров вошел в комнату.
— Ну, как мальчик?
— Все нормально. Ничего серьезного, слава Богу.
Ее пульс наконец восстановился, но от волнения ноги еще были ватными.
— Ему повезло, что Джетт Гарретт такой сорвиголова.
Замигав, она посмотрела на санитара, еще больше расстраиваясь. Что же произошло?
— Я не понимаю.
— Разве Гарретт не рассказал вам, что случилось?
Она не дала ему шанса вставить хоть слово. Страх сменился ужасом.
— Нет.
— Дилан упал в овраг на пастбище Гарреттов. Джетт спустился за ним по виноградной лозе. — Санитар и восхищался, и сочувствовал. — Я думаю, что он, должно быть, опять травмировал свою ногу.
Сердце Бекки пропустило удар. Джетт навредил себе, чтобы спасти Дилана.
Теперь она все поняла. Ее контроль и все предосторожности не помогли Дилану, а помогли храбрость Джетта и готовность рисковать ради других людей.
Она зажала рот рукой, чтобы не закричать.
— О, Джетт. Что ты наделал? Что я наделала?
В этот момент в комнату ворвались Кейти и Эван. Бледное лицо Кейти было искажено.
— С Диланом все хорошо? — Она подбежала к мальчику и разрыдалась. — Мне так жаль, Бекки. Это моя вина. Дилан не возвращался, когда я его звала, и я не успела схватить его прежде... прежде...
Ребекка положила свою руку на плечо подруги. Она не могла обвинять Кейти. Ведь и от нее самой Дилан убегал в последнее время много раз.
— Кейти, с ним все будет хорошо, я знаю. Но Джетт...
Бекки тяжело было вспоминать, какие гадкие слова она наговорила ему, человеку, которого любила.
Дилан, которому понравилось быть в центре внимания, сел прямо и вынул палец изо рта.
— Я, как и Джетт, тоже разбил себе колено.
Взяв салфетку из открытой коробки, Кейти вытерла свое мокрое лицо.
— Как Джетт? Его колено выглядело ужасно, когда они вынесли его из оврага.
Бекки закрыла глаза.
— О, Кейти, я допустила ужасную ошибку. Я не знала, что он пострадал, спасая Дилана. Я обвинила его в этом несчастном случае.
Дилан поднял веснушчатое лицо.
— Джетт любит меня, мама. Он никогда бы не сделал мне больно. Когда я испугался, он держал меня на коленях и говорил со мной. И пел песни. Мне нравится, как поет Джетт.
Бекки тоже нравилось. Она любила его песни. И любила его самого.
— Он довольно тяжело ранен, Бекки, — грустно сказала Кейти. — Когда они подняли его из ущелья, он вообще не мог пошевельнуть левой ногой. Но допрыгал до санитарной машины, не обращая на это никакого внимания. Он волновался только за Дилана. Он продолжал говорить, что ты доверяла ему и он не должен был допустить, чтобы с его мальчиком что-то случилось. — Она твердо посмотрела на Бекки. — Он любит тебя. Он, может, еще и сам не осознает этого, но очень любит тебя. Найди его и, пока не поздно, открой ему свое сердце.
Боль и сожаление не покидали Бекки.
— Он не поверит мне.
— Заставь его поверить. Он стоит этого. — Она нежно подтолкнула Ребекку. — Иди. Я побуду с Диланом.
Собрав всю свою храбрость, Бекки соскользнула со стола и поцеловала Дилана в лоб.
— Я скоро вернусь, мой сладенький.
Даже если Джетт выгонит ее, она скажет ему все. Он должен знать, что в ее глазах выглядит героем.
Бекки заглянула в три палаты, прежде чем нашла его. Джетт сидел на смотровом столе в своих боксерских трусах. На долю секунды его глаза осветились, но он немедленно отвел взгляд от Бекки.
— Джетт. — Как ей извиниться за столь грубую ошибку? И как рассказать ему о своей любви? — Пожалуйста, посмотри на меня. Мне надо поговорить с тобой.
Он посмотрел ей в глаза.
— С Диланом все нормально?
У нее защемило сердце. Он беспокоится за Дилана, а не за себя, хотя его травмы гораздо серьезнее.
— С ним все хорошо. Подвернутая лодыжка, ссадина на колене.
Закрыв глаза, он с облегчением выдохнул:
— Слава богу!
Она в нерешительности подошла поближе.
— Мне так жаль. Я не знала.
Он покачал головой. Мелкие листики застряли в его волосах.
— Забудь об этом. Независимо от того, что я говорю или делаю, ты никогда не сможешь доверять мне.
У него самого от этих слов заныло в груди.
— Ты не прав. Ты пренебрег своей мечтой ради спасения моего сына. Я никогда не смогу отплатить тебе.
С напряжением в голосе он сказал:
— Я сделал это не для оплаты.
— Я знаю. Ты спустился в овраг за моим сыном, потому что ты храбрый человек, принимающий меры, когда другие стоят вокруг и только еще думают, что делать. — Глотая слезы, она прошептала: — Ты герой, Джетт. Мой герой.
Осторожно он наблюдал за тем, как она приблизилась к смотровому столу.
— Когда Крис умер, я чувствовала себя ответственной за его смерть. Ты помог мне понять, что жизнь в раковине — это не жизнь, а существование. Я же хочу большего. И я хочу, чтобы мой сын тоже хотел большего.
— Хорошо. Он заслуживает этого.
— Я знаю, что ты не желаешь этого слышать, но все равно собираюсь сказать тебе.
Ее сердце застряло где-то в горле, когда она взяла Джетта за руку. К ее облегчению, он не отнял своей руки.
Она глубоко вздохнула, задержала дыхание, поскольку ей надо было собрать все свое мужество, которое Джетт помог ей опять обрести.
— Я люблю тебя, Джетт.
Удивление отразилось на его лице, он открыл рот, чтобы ответить, но Бекки остановила его:
— Нет, позволь мне договорить. Понимаю, что ты не из тех мужчин, которые заводят семьи. Знаю также, что ты не заинтересован в постоянных отношениях, но я хочу быть с тобой все то время, пока ты этого хочешь. Если бы ты смог поехать в Санта-Фе, я бы поехала с тобой. Я хочу проводить с тобой все свое время, какое только смогу найти. Когда бы и где бы то ни было.
Джетт долго молчал перед тем, как ей ответить, и Бекки подумала, что он откажется от нее навсегда. Ее сердце безжалостно колотилось.
Когда она уже готова была смириться, он откинул свою голову, и воскликнул:
— Подойди сюда, женщина. — Он притянул ее к себе. — Посмотри на мое колено. — На губах его появилась знакомая усмешка. — Если я тебя правильно понял, ты согласна провести со мной несколько страстных ночей и веселых дней?
Она кивнула.
— Я согласна на все.
— А я нет, любимая. Я хочу тебя всю, каждый день, каждую ночь, всегда. То есть, если, конечно, ты сможешь терпеть одноногого ковбоя, который поет во сне.
