— Едем обратно? — спросила Флоран.
— Поехали, — обреченно кивнул отец Климент. — Что-то на твою долю, Фло, слишком много испытаний… — Он улыбнулся. — Похоже, тебя готовят к невиданному, небывалому счастью! Так ведь всегда бывает: вначале сплошные неудачи, а потом как попрет!.. Господь, он чересчур щедр — и в горе и в радости!
— А я в этом и не сомневаюсь. — Флоран толкнула Рида локтем в бок. Ей хотелось, чтобы он был с нею заодно.
— Разумеется, к счастью! А счастье уже не за горами.
Машина въехала на холм, весело покатилась вниз. Выехав на дорогу, отец Климент вынул из кармана мобильник и позвонил Коллинзу. Рассказал о случившемся, ответил на вопросы, сунул трубку в карман.
— Что-то лейтенант чересчур спокоен, — удивился он. — Как будто обо всем знал.
Флоран и Рид переглянулись.
— Вы подозреваете Коллинза в том, что он сжег ангар? — повернулся к нему Рид.
Отец Климент хмыкнул.
— Никого я не подозреваю. Просто неудачное сравнение.
Коллинз ожидал их там же, где и накануне. Сегодня он почему-то был пальто и в мягкой зимней шапке с опущенными ушами.
— Ну? — Коллинз поздоровался с мужчинами за руку, кивнул Флоран. — Поехали?
— Куда? — спросил отец Климент.
— Поднимать настроение.
— В ресторан, что ли? — засмеялся Рид.
— Не совсем! — загадочно заметил Коллинз.
Флоран сворачивала туда, куда указывал лейтенант. Они проехали мимо речных пакгаузов, разбросанных по берегу, свернули в какой-то двор, заставленный ящиками, обломками досок, битыми кирпичами.
— Это что еще за отстойник? — нахмурился Климент. — Вы хотите показать нам местные трущобы?
— И покажу, — пообещал Коллинз, вылезая из машины. — Идите за мной.
Троица шла следом за лейтенантом. Впереди Коллинз, следом за ним отец Климент, потом Флоран. Замыкал шествие Рид.
Широкая складская дверь неприветливо скрипнула. В деревянном громадном здании было темно.
— Когда-то здесь работали поляки-эмигранты, заготавливали строительные леса. Потому здесь такие высоченные потолки. Но сейчас никто не работает, здание списано под снос. — Коллинз повернул выключатель. Свет пробежал по железным, таинственно сверкающим профилям.
Флоран вскрикнула:
— Это же обломки самолета!
Отец Климент и Рид подошли ближе. Обломки фюзеляжа, куски крыльев, смятая в лепешку кабина — все было свалено посреди склада как попало, наспех. Видно, обломки свезли сюда в спешке и бросили, не успев разобрать их как следует.
— Это ж моя машина! — Рид остановился у разломанного крыла с номером, любовно погладил смятый бок.
Отец Климент повернулся к Коллинзу.
— Откуда добро, лейтенант?
Лейтенант улыбнулся.
— А я на всякий случай выписал два пропуска. Один вручил знакомому, это его склад. Он мне кое-чем обязан, так что ночью они съездили на место и все вывезли. А через пару часов ангар полыхнул. Но кто это сделал, я не знаю.
— Но как вы догадались, что их надо вывезти? — повернулся к нему Рид.
— Не знаю! — честно сознался Коллинз. — Было какое-то предчувствие.
— Лейтенант, а сейчас у вас какое предчувствие? — повернулся к нему отец Климент.
— Надо побыстрее уносить ноги! — улыбнулся Коллинз. — А то здесь случаются облавы. Как бы не напороться на патруль! Придерутся к документам, отвезут в участок! Потом объясняй, что ты делал в аварийном здании.
— За дело! — приказал отец Климент. — А ты, Фло, иди и жди нас в машине.
Но Флоран сама знала, что ей делать. Она подошла к разбитой кабине, наклонилась, сквозь пролом просунула голову внутрь.
Поначалу ничего не могла разглядеть — кабина была завалена рухнувшим стеклом, кусками приборов. Они фосфоресцировали в темноте. Но тут вспыхнул луч — Коллинз достал фонарик и дал его Риду.
Теперь Флоран могла видеть разбитые часы, они валялись на полу — наверное, в момент удара они вывалились из панельного щитка. Это были те часы, на которые в последние мгновения своей жизни смотрел ее отец. Рядом лежало кресло, обшитое светло-коричневой тканью. Ткань была забрызгана чем-то красным — очевидно, кровью.
Дурнота подступила к горлу. Флоран представила, как на полу, придавленные креслами, лежат ее родители, как коричневая обивка впитывает в себя живую, теплую кровь горячо любимых людей.
— Фло, тебе плохо? — Рид подхватил ее под руку.
— Нет, ничего! — Флоран отвела его руку. — Не обращайте внимания, я выйду подышу воздухом.
Пока мужчины изучали обломки — резали, пилили, строгали, — Флоран стояла у дверей, утирая льющиеся из глаз слезы. Это были последние на земле вещи, которые видели ее самые близкие люди. Эти куски железа, пластика, осколки стекла помнили их дыхание, их тепло, хранили в себе их кровь.
Это было невозможно сознавать. Чувствуя предательскую слабость в ногах, Флоран вышла во двор. Подошла к ближайшему сугробу, зачерпнула в ладонь холодного снега, растерла лицо.
Стало немного легче. Где-то за близкой рекой закатывалось солнце. Оно равнодушно смотрело на девушку с заплаканным лицом, не в силах ничего предложить. Оно не могло даже растопить снег, пробить своими стрелами сгущающиеся облака, а не то чтобы осушить ее слезы. На мгновение Флоран показалось, что солнце это и есть Бог — великий, непостижимый и… беспомощный. Но ей тут же стало страшно от таких мыслей. Флоран снова наклонилась и зачерпнула пригоршню снега. Скатав из него снежок, приложила вначале к одной щеке, потом к другой. С каждым мгновением снежок становился меньше, терял форму, рыхлел.
Через пару минут из дверей склада выскочил Рид. Подбежал к Флоран, схватил ее за руку.
— Хочешь в снежки поиграть?
— Нет, уже не хочу! — сказала Флоран.
Она размахнулась и бросила снежок в стену — белая крупка брызнула во все стороны.
— Фло, смотри, что я нашел! — Он достал из кармана пластмассовую коробочку, снял крышку.
Внутри темнела густая, желеобразная масса.
— Это что такое? — наморщила лоб Флоран.
Рид улыбнулся.
— Сейчас я все объясню! — Они подошли к машине. — Перед полетом в стойку штурвала заливают специальное масло — «Веспер-27». Оно необходимо, чтобы штурвальное колесо вращалось без помех. Причем масло нужно заливать в зависимости от погодных условий. У него есть разные модификации! Понятно?
— Понятно! Это не так сложно.
Рид распахнул дверцу, усадил Флоран, обежал машину сзади и сел рядом.
— Но это масло… — он снова вынул коробочку, откинул крышку, — явно не «Веспер». Ты видишь, какая консистенция? Как желе! А «Веспер» не замерзает и при минус сорока, на нем даже работают самолеты, обслуживающие арктические экспедиции.
