— Не будем об этом, — потребовала Стефани и замерла, услышав, как Рей распахнул дверь гостиной.
Взгляд его серых глаз был холоден, когда он смотрел на жену. Доминик же он улыбнулся.
— Все обошлось… — облегченно вздохнула Стефани.
— Да. Думаю, нам не стоит посвящать Доминик в наши домашние дрязги.
— Не обращайте на меня внимание. Считайте, что меня здесь нет, — радостно защебетала Доминик. — Пойду приведу себя в порядок, — добавила она, вынув из сумочки пудреницу, и посмотрела на себя в зеркало. — Так я и знала: настоящее пугало! — И, извинившись, вышла.
— Ты ведь обещала мне не видеться с Эрихом!
— Я не давала тебе никаких обещаний! Ты приказал мне этого не делать, а это — совсем не одно и то же.
— Ты ведешь себя бесстыдно. Если бы я пришел немного позже, я, возможно, застал бы вас в постели.
— Не говори глупостей! — Нет, она ничего не будет ему объяснять. Он недостоин ее объяснений. Рей самый жестокий и несправедливый человек в мире, и она ненавидит его!
— Уверен, что тебе не терпится сравнить его и меня, — съязвил он. — И ты решила использовать мой дом для своих грязных любовных свиданий. Я прав?
— Я думала, что здесь и мой дом, хотя теперь сомневаюсь в этом. — Стефани ненавидела его все больше и больше. — У тебя в голове, Рей, какая-то помойная яма. Ты о всех думаешь плохо. Если же говорить о морали, то ни один уличный кот не сравнится с тобой. Поэтому не суди меня по своим меркам!
— О, извините, мисс Нравственность! Но, судя по тому, что я видел собственными глазами и слышал собственными ушами, все твои заявления о добродетели — пустой звук. Должен признаться, ты заставила меня задуматься над сложившейся ситуацией, и я понял, что ошибся, женившись на тебе! Я не доверяю тебе; ты способна превратить мой дом в место для любовных утех. Мне кажется, будет лучше, если ты поживешь какое-то время с моей матерью за городом. Мы отдохнем друг от друга.
— Я не выношу твою мать так же, как и тебя! И я не ребенок, которого наказывают за провинность. Если ты считаешь, что нам нужно отдохнуть друг от друга, хотя мы прожили вместе немногим более двух недель, может, нам лучше вообще не жить вместе? — с горечью заявила Стефани.
Этот разговор превратился для нее в настоящее испытание. Но Рей как будто не слышал ее.
— Эрих Стокман не будет твоим любовником. Им никто не будет, кроме меня! — вскричал Рей. Казалось, еще мгновение — и он задушит Стефани.
— Не тебе решать, что мне делать! Я не какая-нибудь вещица, которая принадлежит тебе! — В негодовании Стефани схватила хрустальный бокал и бросила его на пол. Звон разбившегося вдребезги хрусталя несколько охладил разбушевавшегося Рея.
Он прикрыл глаза и, тяжело дыша, тихим голосом сказал:
— Если ты вновь встретишься с Эрихом, ты узнаешь, что я за человек. А теперь мне нужно переодеться. Скажи, чтобы убрали осколки. Этому бокалу было сто пятьдесят лет. Мне действительно следует принять какие-то меры, чтобы укротить твой темперамент.
Стефани взглянула на искрящиеся осколки и пожалела, что не стало красивой вещи.
Когда Доминик вернулась в комнату, Стефани была уже спокойна.
— Насколько я понимаю, ты ничего не сказала Рею, — вздохнула Доминик, обеспокоенно взглянув на осколки. — Иди наверх и приведи себя в порядок. Попробуй поговорить с мужем еще раз. Дай ему шанс… Все может оказаться не так безнадежно, как тебе кажется.
— Нет! — закричала Стефани. — Я знаю, тебе хочется, чтобы я была счастлива, как и ты, но это невозможно! У меня все по-другому. Прошлую ночь он даже не провел дома. — Сочувствие на лице сестры было ей нестерпимо. — Извини, — добавила она и выбежала из комнаты.
Наверху в ванной Рей принимал душ. До Стефани доносился шум воды. Она должна успеть поправить макияж до того, как муж появится в комнате. Но пальцы ее не слушались, дрожали и затрудняли задачу. Только она поднялась, намереваясь уйти, как в комнату вошел Рей.
Обнаженный, он прошел на середину спальни. На шее у него висело полотенце, кожа была еще влажной после душа, и по загорелому телу кое-где стекали капельки воды.
Во рту у Стефани пересохло, и она едва ли смогла сейчас произнести хотя бы слово. Красота Рея была для нее сродни урагану, противостоять которому невозможно. Интересно, видел ли он в ее глазах страстное желание, пронизывающее ее? Ощущал ли он жар, заставлявший пылать ее тело?
Взгляды их встретились. И Рей понял, что чувствует Стефани в этот момент. Выражение ее лица было красноречивее любых слов. Они смотрели друг на друга как завороженные.
Преодолев оцепенение, Стефани медленно опустила глаза и направилась к двери. Если бы она бросила хоть один взгляд на Рея! На его лице больше не было выражения триумфа, который он испытывал когда-то, унижая ее. Сейчас Стефани увидела бы только сострадание и муку.
Сам ужин и атмосфера, царившая за столом, не принесли Стефани никакой радости. Да, она улыбалась, но оставалась ко всему равнодушной. Вот уж кто блистал, так это Доминик! Создавалось впечатление, что она старалась во всем угодить Рею. Стефани сидела и наблюдала, с каким одобрением муж поглядывает на ее сестру, очаровывающую его гостей. И когда один из них принял Доминик за миссис Чедвик, Стефани хорошо представила себе, что испытал Рей в эту минуту. Конечно, он добросовестно исполнял роль любящего и внимательного мужа, но она с болью ощущала еле заметный сарказм, когда он обращался к ней.
— Ты выпьешь со мной чего-нибудь? — услышала Стефани вопрос Рея, когда гости ушли. Но, как оказалось, приглашение было обращено вовсе не к ней, а к Доминик.
— Спасибо, но мне нужно хорошенько выспаться, чтобы выглядеть во всей своей красе, — ответила Доминик, обнимая Стефани. — Особенно теперь, — пробормотала она, многозначительно взглянув на сестру.
— Мой шофер отвезет тебя в отель, — предложил ей Рей, — В следующий раз обязательно приходи вместе с Дэнни.
— Думаю, это Дэнни придет вместе со мной, — поправила она его, улыбаясь.
Уходя, Доминик еще раз обняла сестру.
— Береги себя и крошку, — шепнула она ей на ухо.
Стефани едва сдержалась, чтобы не заплакать, и кивнула. Странно, но никогда прежде она не была так близка со своей сестрой, как сейчас.
Проводив Доминик, Стефани вернулась в гостиную. Рей наливал бренди. Протянув ей бокал, он внимательно посмотрел на нее сквозь янтарную жидкость.
— Ты, должно быть, доволен собой. Вечер удался, — сказала она, не обращая внимания на протянутый ей бокал.
Он пожал плечом и поставил бренди на стол.
— На что, позволь мне узнать, ты опять дуешься? Почему ты недовольна замужеством? Расстроена тем, что перестала поощрять тщеславие эгоистичной Джоан — женщины, которой не знакомы даже элементарные материнские чувства. Что из замужней малышки-девственницы, скрывающей даже столь безобидное увлечение, как рисование, ты превратилась в уверенную в себе, страстную женщину? Думаю, ты очень много приобрела, выйдя за меня замуж.
