надо было отнести Стивену папку, которую он оставил дома.
— Ты уверена, что хочешь сделать эти проекты один за другим? Вечером мы проводим презентацию мебели для проекта Сан-Антонио. Мы могли бы устроить встречу по поводу Джензес на следующий день.
— Нет, я хочу сделать и то и другое в один день. На следующий день я занимаюсь Кляйнами.
— Ты уверена, босс? Я знаю, мы хотели взять на себя больше работы, но мы не обязаны делать все… — Он умолк, понимая, что спорить бесполезно. — Ладно, я изменю расписание.
— Хорошо. Увидимся завтра! — Эмили завершила разговор по мобильному телефону и посмотрела на дом отчима.
Она стиснула зубы, максимально оттягивая момент встречи, и позвонила в дверь. Тихий звонок всегда раздражал ее. Он казался каким-то неправильным.
Вздрогнув, словно от удара током, Эмили поняла, что ее мать пробыла замужем за Стивеном дольше, чем наедине со своей дочерью. И ее надежда рухнула. Ей не удастся вернуть свою мать. Женщина, которая смеялась и рисовала пальцами, готовила еду и радовала ее в детстве, была совсем не похожа на женщину в кардигане верблюжьего цвета и юбке до колен, которая открыла ей дверь.
— Дорогая, — сказала ее мать, сверкнув ярко-голубыми глазами, потом оглянулась через плечо, когда ее муж спросил, кто пришел. Она впустила Эмили в дом. — Это Эмили, дорогой. Ты помнишь?
Брови Эмили взлетели вверх. Неужели он забыл, что у него есть падчерица?
Заметив выражение ее лица, мать прошептала:
— Я предупреждала его о том, что ты придешь.
Эмили прошла за матерью к обеденному столу, где на двух из трех тарелок уже была еда.
— Простите. Я опоздала? — спросила Эмили, взглянув на часы и нахмурившись, увидев, что сейчас только полдень. Они с матерью договаривались на…
— Нам пришлось раньше начать обед. Стивен ненадолго отлучился с поля, где играет со своими друзьями.
Значит, они начали без нее. Эмили прикусила губу. Она была взрослой, профессиональной бизнесвумен и даже женой, но почему-то ужасно обиделась на то, что ее не подождали к обеду.
— Передай мне свою тарелку, я положу тебе еду, — предложила ее мать, и, хотя мысль о еде прямо сейчас вызывала у Эмили тошноту, она кивнула. Мать положила ей на тарелку жареного цыпленка, картофель, морковь и горох, а Стивен вылил себе в тарелку остатки подливки.
— Как дела на работе, дорогая? — осведомилась мать. — Ты все еще занимаешься проектом в городе?
Вопрос был достаточно двусмысленным и мог относиться к любому количеству завершенных проектов, но Эмили не хотела спорить.
— Да. Все хорошо. А как поживаете вы? Уже решили, куда поедете этим летом?
Банальный вопрос рассмешил бы Хавьера. Эмили почти слышала его реакцию в своем воображении. Но воображаемый ответ Хавьера оказался неправильным. Мать достаточно подробно отвечала на ее вопрос, и у Эмили появилась возможность хорошенько рассмотреть Стивена.
У него всегда была привычка смотреть прямо перед собой. Ее мать как-то объяснила, что он не любит смотреть прямо в глаза или на собеседника. А теперь и мать Эмили старалась избегать зрительного контакта.
Хавьер никогда так не делал. Если они разговаривали, его внимание было приковано к Эмили. Если они были рядом друг с другом, он смотрел на нее так, словно касался взглядом. Он мог оставить ее одну на несколько дней, даже недель, но в худшие времена она не чувствовала себя такой невидимой, как Стивен или мать заставляли ее чувствовать себя сейчас.
Глядя, как ее мать говорит за них обоих, Эмили едва не уронила вилку. Как она могла подумать, что их отношения напоминают ее отношения с Хавьером?
Она так боялась потерять себя ради него, стать похожей на свою мать, что многого не заметила.
Хавьер не похож на Стивена. Более того, Хавьер никогда не позволит ей стать его тенью. Хавьер такой страстный и драматичный, что даже в его неподвижности чувствуется энергия и движение. Она никогда не смогла бы просто вращаться вокруг него, как Земля вокруг Солнца. Да, Хавьер может упрямиться, но он не эгоист.
Он щедро делится не только своим богатством, но и вниманием, дружбой, страстью — всем, что он способен дать, несмотря на материнское воспитание. Да, он опрометчив и стремителен в действиях, а иногда принимает решения, не подумав, но ни одно из этих решений не связано с его личными желаниями. Он просто хотел делать то, что лучше для других.
Если Эмили захочет свободы, она может уйти от него в любой момент. У нее успешный бизнес, и она не сомневалась, что однажды встретит мужчину, который будет хорошим, даже отличным человеком. Но он никогда не сравнится с Хавьером — сложным, властным, но умным, страстным и сильным. Они будут ссориться по крайней мере раз в день, а потом займутся страстной любовью. И никогда они не заговорят со своими детьми безразлично и скучно.
Теперь Эмили поняла, что не теряла себя ради Хавьера. Она никогда не была даже близко к этому состоянию. Он медленно подвел ее туда, где она сумела понять и увидеть себя. И точно так же, как во время работы над проектами, она почувствовала, как все соединяется воедино. Любовь. Настоящая, искренняя, всепоглощающая, пусть нелепая, но неоспоримая любовь. Та, которая не уничтожает, а возвышает.
— А ты уже решила, где проведешь отпуск, дорогая? — спросила ее мать.
— Да. — Эмили кивнула, отложив нож и вилку. — Я еду в Испанию.
* * *
Сатана обхватила лицо Хавьера лапами со втянутыми когтями. Она требовала завтрака. Он зарычал — она мяукнула. Она отскочила в сторону, когда он откинул одеяло и направился в ванную, несмотря на попытки кошки загнать его вниз — на кухню.
— Подожди! — приказал он.
Стоя перед зеркалом, пока кошка выписывала у него между ног восьмерку, он заметил, что у него наконец-то исчезли следы аварии. Его кожа приобрела здоровый оттенок. У впадин
