не буду такой, как моя мать. Потому что ты не позволишь мне потерять себя. Ты хочешь от меня всего того, что я могу тебе дать, но для этого я должна быть рядом с тобой. Не потерять себя, как она, ради недостойного человека, вроде Стивена. Ты для меня все. Мне не верится, что я не понимала этого раньше. И мне очень жаль, что я слишком поздно это осознала.
Слова не срывались с ее губ, а произносились медленно, чтобы Хавьер знал: она говорит искренне и серьезно.
— Ты невыносимый человек, — заявила Эмили. Его глаза сверкнули от удивления, и она улыбнулась. — Да-да, Хавьер. Я люблю тебя, но у тебя ужасный характер. Ты упрямый. Ты действуешь, не думая, решаешь, не спрашивая, и мчишься вперед без оглядки. Но ты — любовь всей моей жизни, и без тебя я уже не чувствую себя полноценной. Ты страстный, целеустремленный, грозный, и я бы ничего не стала в тебе менять, потому что ты — половина меня, которая мне необходима. — Слезы покатились по ее щекам. — И я люблю тебя так сильно, что мне больно, когда я не с тобой.
Хавьер уставился на нее с непроницаемым выражением лица. Эмили вытерла слезы, и в тишине в ее душе проснулось маленькое пламя надежды, которое поддерживало ее с тех пор, как она приехала в Испанию. Всегда была вероятность того, что приехала слишком поздно, и будет недостаточно просто признаться ему в своих чувствах. Ее сердце сжалось, и даже тогда она кивнула, признавая, что сделала все возможное. Надеясь, что однажды он хотя бы вспомнит, что его любили за то, каким он был, и не пытались переделать по своим требованиям.
Эмили стояла, ее ноги дрожали, и кивала сама себе, а слезы затуманивали глаза. Она повернулась и шагнула к двери. Внезапно Хавьер схватил ее за запястье. Она остановилась, не смея повернуться к нему лицом и запрещая себе надеяться.
— Ты говоришь, что я невыносим, — упрекнул он, поворачивая ее лицом к себе и притягивая ближе. Глядя на него сверху вниз, она должна была чувствовать превосходство над Хавьером, но на самом деле была полностью в его власти. — И ты права. Я был и, по всей вероятности, останусь упрямым эгоистом.
— Нет…
— Дай мне закончить! — потребовал Хавьер. — Я стал эгоцентричным, стремясь защититься, но я понимаю, что мне больше не нужна такая защита. Однако я по-прежнему эгоистичен, потому что знаю: ты мне нужна. Я возьму все, что, по-твоему, ты можешь мне дать, и потребую большего. С тобой моя жизнь становится осмысленной. Ради тебя я просыпаюсь по утрам и засыпаю каждую ночь. Ты можешь покинуть меня тысячу раз, но я всегда буду ждать тебя.
— Я больше не покину тебя, — страстно заявила она.
— Я не договорил, Эмили.
Она опустила глаза, прикусив губу, но совершенно не раскаиваясь.
— Ты боялась потерять себя? Не бойся! Потому что ты здесь, — произнес он, потирая рукой грудь в области сердца. — Всегда. Всякий раз, когда тебе захочется найти себя, знай: ты в моем сердце. Я знаю это, потому что я тоже в твоем сердце. Хочешь ты того или нет, я останусь там навсегда. Я люблю тебя до безумия, Эмили Касас. И если ты врежешь мне, когда я забудусь и стану слишком деспотичным или эгоистичным, я лягу к твоим ногам и буду умолять тебя остаться. — Хавьер встал на колени, взял ее за руки и произнес: — И я обещаю, что тебе больше никогда не придется просить меня о любви.
Эмили опустилась на колени рядом с ним и поцеловала его лоб, щеки и губы.
— И тебе не придется искать меня, потому что я всегда буду рядом. Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, — сказала она, снова целуя его лоб, щеки и губы.
Вот так они и признавались в любви друг к другу до тех пор, пока слезы не сменились улыбками, а в душе не поселилась уверенность в том, что их любовь бесконечна.
В последовавшие недели большую часть дома вернули в прежнее состояние. Скатерть покинула великолепный дубовый стол ручной работы, картины в гостиной были сняты и переданы одному из клиентов Эмили, а шторы, разорванные кошкой, стали наволочками для подушек, что, по словам Эмили, было гениальным ходом.
Эмили превратила свою жизнь в Испании и работу в Лондоне в сплошное удовольствие. Она дважды в месяц ездила на работу и при необходимости отправлялась к клиентам по всему миру. Ее сотрудники приезжали в Испанию на недельное мероприятие для поддержания дружеских и рабочих отношений, во время которого Хавьер буквально прислуживал им, интересуясь сотрудниками и проектами, что практически сделало его членом команды Эмили.
Хавьеру было немного сложнее перейти к более легкой рабочей нагрузке, но он с радостью адаптировался к ней и начал сопровождать Эмили в ее командировках. Габи приехала с коротким визитом и большим количеством новостей. Она так изменилась, что у Эмили закружилась голова. Она обрадовалась, увидев, насколько тесной стала связь между братом и сестрой, — еще один кирпичик в семье, формирующейся вокруг нее, встал на свое место.
Эмили грустила, что ее мать по-прежнему не приезжала во Фрихилиану, но пыталась думать об отношениях, которые сложились между ними теперь, а не о тех, о которых она мечтала. И понемногу она успокоилась. В объятиях Хавьера, с обещанием его постоянной любви на всю оставшуюся жизнь Эмили обрела утешение, счастье и безопасность, которые когда-то потеряла. Ей больше не приходилось просить, чтобы ее замечали или любили.
Эпилог
Четыре месяца спустя
Сосновый аромат, наполнивший великолепный мадридский пентхаус, был таким сильным, что Хавьер пригрозил открыть окно. Габи предостерегала его от этого под страхом смерти, и он уступил только тогда, когда Эмили указала, что Сатана захочет выглянуть в окно и обязательно выпадет на улицу.
Хотя он планировал отпраздновать их первое Рождество во Фрихилиане, они с Эмили решили,
