было нечего.
Вчера был необыкновенный вечер.
Мы много гуляли, целовались, потом Кирилл отвез меня на квартиру, и мне стоило больших трудов удержаться от соблазна. Часть меня, большая часть, жарко хотела предложить ему подняться вместе со мной и остаться на всю ночь…
Но я боялась испортить те трепетные и зарождающиеся отношения спешкой. Поэтому попрощалась и потом полночи переживала снова и снова каждое мгновение этого вечера.
Сегодня же у нас были иные планы. Я поделилась с Кириллами сомнениями, и мы вместе кое-что придумали.
Я позвонила Милане, сказала, что отец хочет с ней встретиться. Она почти сразу же прилетела на такси.
— Садись, — Кирилл кивает ей на автомобиль.
Милана занимает место позади, чувствую, как она на протяжении всей поездки смотрит, как Кирилл то и дело берет мою руку в свою…
— Куда мы едем? — наконец, спрашивает она.
— Почти приехали.
Кирилл заворачивает на парковку возле клиники, ищет свободное место.
Милана сидит, притихшая.
— Зачем мы здесь? Мама, у тебя проблемы какие-то?
— Ни ты, ни твой избранник не спешите вести себя ответственно. Несмотря на подлости, ты все еще моя дочь, и я переживаю за твое здоровье. Моя ранняя беременность была сложной. Я не хочу тебе таких же испытаний, поэтому мы с твоим отцом решили оформить тебе платное ведение беременности и комфортные роды в одной из лучших клиник. Мы уже записали тебя на узи и прием к акушеру-гинекологу. Тебя ждут. Пойдем…
Я вылезаю из машины.
Милана сидит побледневшая.
— Надо было предупредить. Это же гинеколог… Это…
— Уверена, у тебя все в порядке. Не бойся, процедура безболезненная, всего лишь оценят, как развивается малыш и поставят тебя на учет. Пойдем, Милана.
Ее буквально начинает трясти.
— Мама…
— Милана, — говорю строго. — Хватит валять дурочку! Ладно, Сашка, только одним местом думает, но возиться с ребенком придется тебе, поэтому…
— Мама, послушай! Его нет. Нет… Нет никакого ребенка, — выдыхает.
Глава 28
Она
— Как нет?
Честно говоря, после разговора с подругой и размышления о поведении Миланы ко мне тоже закрались подозрения о ее беременности. Но все же я надеялась, что Милана мне не соврала. Не то, чтобы я мечтала стать бабушкой в таком возрасте, когда и сама еще могу родить… Просто если бы Милана не соврала о своей беременности, это бы означало, что она со мной честна, хоть в чем-то честна.
— У тебя случился выкидыш? — озвучиваю другое предположение. — Тогда тем более нужно сходить на узи, тебя проверят. Иногда требуется провести дополнительную чистку.
— Да нет же! Нет!
Милана, в сердцах топнув ногой, отходит в сторону от меня. Кирилл присутствует рядом, пока он никак не прокомментировал происходящее, но сейчас вмешивается:
— Вика верит в лучшее. Но как я понимаю, дело тут в другом. Да? Просто никакой беременности не было и в помине. Я прав?
— Да, — произносит сквозь стиснутые зубы Милана. — Я не беременна! Ясно?
Она смотрит на меня со злыми слезами, повтори громче.
— Я не беременна, никогда не была беременна. Я тебе соврала!
— О господи… Но зачем?! Милана!
Подойдя к ней, я встряхнула ее за плечи.
— Зачем ты это сделала?! Зачем?!
— Я хотела быть с Сашей, а он не спешил! Не спешил рвать с тобой. Подруга дала мне совет, и я им воспользовалась.
— Дрянь.
Я все-таки отвесила ей звонкую пощечину.
Милана застыла, прижав ладонь к покрасневшему лицу.
Смотрит на меня молча и пускает огромные слезы, которые текут по ее исказившемуся лицу. Губы дрожат, под носом намокло.
— Саше сама скажешь или мне позвонить и обрадовать твоего любовничка, что ему не грозит стать отцом? — спрашиваю глухим голосом. — То-то же его мама обрадуется. Все, как она говорила.
Милана молчит, ее трясет. Смотреть на нее не могу…
Дно.
Финиш…
Не знаю, как я еще думала, будто смогу с ней поддерживать какие-то еще отношения? Нет их в помине…
Может быть, потом, если она изменится, хотя бы немного повзрослеет и попросит прощения, я смогу смотреть на нее иначе, чем сейчас. Но я думаю, этот горький, неприятный осадок останется навсегда, и отношения больше никогда не станут прежними.
Обхожу машину Кирилла и сажусь на переднее сиденье, пристегнувшись.
— Поехали, Кирилл.
Он бросает хмурый взгляд на рыдающую Милану.
— Она большая девочка, — отвечаю я. — Вернется домой на такси или дойдет до остановки, поедет на общественном транспорте!
Кирилл, не сказав ни слова, делает то, о чем я его прошу.
Машина трогается с места, я откидываюсь головой на сиденье, закрываю глаза. Горячие слезы обжигают ресницы. Всегда больно разочаровываться в близких… Но мне кажется, эти горькие слезы из-за дочери — самые последние. Больше не о чем плакать… Все и так понятно.
— Я с тобой, — просто говорит Кирилл. — Просто знай. Я буду рядом. Ты все правильно сделала сейчас.
— Да неужели?
Усмехнувшись, смахиваю слезы с ресниц, смотрю на мужчину, который стал моим первым и, кажется, до сих пор остался единственным, кого я так сильно любила в жизни.
— Да. Будет урок… Если не совсем глупая, поймет, как она плохо поступила. Будет злиться, считать всех неправыми в самом начале. Я надеюсь, что у нее хватит смелости признаться, что во всем виновата сама. Главное, не потакать ей сейчас, не проявлять жалости. Жалость вообще унизительна…
— Разве?
— Есть жалость, есть сострадание. Их часто путают. Жалость — это сострадание из позиции того, кто стоит выше, всегда с неким высокомерием. Сострадание — вот к чему мы должны стремиться. Но чаще всего мы способны только на жалость, лишь потому что считаем себя лучше и выше.
— Если бы мне кто-то сказал, что ты способен вести такие разговоры, я бы не поверила.
— Скажу больше, я сам бы высмеял того, кто обо мне подобное бы сказал. Еще бы и в бубен прописал, для верности. А по сути… ко многому приходишь со
