— Если твоя просьба не сопровождалась предложением руки и сердца, то ее обвинение вполне логично.
Очередную нотацию Зейн сейчас просто не вынес бы.
— Она знает, в нашем положении мы не можем вступить в брак.
— То есть, если бы не обстоятельства, ты бы на ней женился?
Зейн не знал, что ответить, но с каждый секундой все острее и острее чувствовал, как ему не хватает Мэдисон.
— Ни к чему мечтать о несбыточном.
Елена взяла его за руку:
— Спроси себя, стоит ли ради долга жертвовать любовью.
— А я никогда не говорил, что люблю ее.
— Так скажи, что не любишь ее.
Тогда ему придется соврать.
— У меня есть долг, и я не могу от него отказаться. Отец именно мне завещал свой престол.
— Caro, раньше тебя никогда не интересовали желания отца, — рассмеялась Елена. — Ты можешь принять на себя всю ответственность за страну, если действительно чувствуешь, что готов к этой ноше, но прошу тебя, не берись за такое важное дело, просто чтобы что-то доказать отцу, который назначил тебя своим наследником, только чтобы хоть как-то тебя контролировать.
— Ты действительно веришь, что он назвал меня наследником только ради этого? Чтобы меня контролировать?
— Да. По натуре ты такой же свободный и независимый, как и твоя мать, которую он никогда не мог удержать в узде. Вот он и решил отыграться на тебе. Caro, я искренне верю — из тебя получится отличный правитель, но я не хочу, чтобы ты всю жизнь сожалел о несбывшемся.
Зейн еще ни разу не слышал, чтобы Елена так говорила о его матери.
Но тут вошел Рафик и, подойдя к Елене, поцеловал ее в щеку.
— Церемония уже начинается. Я оставил для тебя место в первом ряду.
— Спасибо, caro mio, — улыбнулась Елена. — Из тебя тоже вышел бы отличный король. — Поднявшись, она посмотрела на Зейна. — Il vero amore е senza rimpianti.
«Любовь не знает сожалений»…
Быстро обсудив возникшие в последнюю минуту дела, они вышли в коридор и направились к залу, в котором уже все было готово для церемонии.
С каждым шагом Зейн чувствовал, как его наполняет страх. Но боялся он не той ответственности, что готова была всей тяжестью лечь на его плечи, он боялся совершить непоправимую ошибку.
Они уже пришли, но перед глазами у него стоял лишь образ Мэдисон, затмевая собой все вокруг, а грохот оваций заглушали тихие слова, сказанные Еленой еще в кабинете.
Il vero amore е senza rimpianti. «Любовь не знает сожалений».
Зейн замер на месте.
— Брат, что с тобой?
Зейн всю жизнь мечтал не об этой торжественной секунде, а о том, что однажды ему посчастливится встретить такую женщину, как Мэдисон Фостер. Он вдруг понял, что ни его права, ни его обязанности не имеют никакого значения. Важна лишь любовь. Он никогда не сможет себя простить, если сдастся, даже не попытавшись ее вернуть.
Стянув шарф, поколениями передававшийся по наследству, он повязал его Рафику на шею.
— Корона твоя, носи ее с честью.
— Ты хочешь сказать, что… — ничего не понимая, озадаченно начал Рафик.
— Я отрекаюсь.
— Но почему?
— Даже если я и скажу, ты все равно ничего не поймешь. Можешь считать, я понял, что каждый должен следовать своему предназначению. Я всегда буду предан своему Баджулу и обязательно воплощу в жизнь водную программу, но сердце зовет меня в путь.
— Неужели ты готов отказаться от долга ради какой-то женщины?
— Любовь выше долга.
— Любовь — лишь временное чувство, но она ослабляет.
— Ошибаешься. — Зейн сжал брату плечо. — Мне жаль, что любовь к долгу так тебя ослепляет, что ты никогда не разглядишь истинной любви.
С этими словами он развернулся и, не обращая внимания на замерших в изумлении гостей, пошел прочь.
Зейн стаскивал с себя уже ненужную мантию, когда в кабинет вошел Диб.
— Могу ли я вам чем-нибудь помочь?
— Да, скажи, чтоб готовили самолет и пусть соберут мои вещи.
— Можно узнать, куда и на сколько вы направляетесь?
— В Вашингтон, вернусь не скоро.
— Если вы летите за Мэдисон Фостер, она еще в Баджуле.
— И ты говоришь это только сейчас?
— Я думал, ее самолет уже давно улетел, но оказалось, что пилот из-за дождя задержал рейс.
Зейн задумчиво глянул на светившее в окно солнце:
— Дождь закончился пару часов назад.
— Да, эмир.
Неужели ему повезло и Мэдисон попался пилот-перестраховщик?
— Проследи, чтобы рейс и дальше откладывали.
Сперва самолет задержали, а потом еще немного задержали…
Сколько же ей еще ждать?
Тихо выругавшись, Мэдисон прокляла идиота, из-за которого ей приходилось уже третий час сидеть в самолете. Хорошо хоть с едой и водой проблем не было, а вежливая стюардесса даже предложила ей прилечь на портативную кровать на борту, но Мэдисон предпочла подремать в кресле.
Она в сотый раз взглянула на часы. Интересно, стал ли уже Зейн законным королем Баджула? Наконец-то он смог воплотить свою мечту, жаль только, что она не видела всего своими глазами. И еще больше жаль, что он так никогда и не увидит своего ребенка.
Кто-то вошел внутрь и Мэдисон даже обрадовалась, решив, что нежданный гость или объявит о скором начале полета, или хотя бы объяснит причину бесконечных задержек, но потом увидела высокого красавца и поняла, что ошиблась.
Сняв солнечные очки, Зейн с беззаботным видом уселся рядом с ней.
— Что ты здесь делаешь? — удивилась она.
— Я решил, что одной тебе лететь будет скучно, — ослепительно улыбнувшись, заявил Зейн.
Он сошел с ума?
— Ты не можешь никуда лететь, ты же только что стал королем и не можешь просто так взять и, поддавшись пустому капризу, сбежать от ответственности.
Зейн взял ее руку в свою.
— Я не капризничаю, я прошу твоего прощения.
— Ты прощен, а теперь возвращайся во дворец, пока у тебя не украли корону.
— Ее у меня уже никто не украдет.
— Возможно, а о репутации ты подумал? Мы столько работали, чтобы тебе снова стали доверять…
— Репутация меня больше не волнует.
Неужели он ничего так и не понял?
— А зря, если ты собираешься быть настоящим королем, а не просто носить громкий титул…
— Я не король.
Пару секунд Мэдисон молча его разглядывала с открытым ртом.
— А кто же тогда король?
— Рафик. Я отрекся в его пользу.
— Но почему ты отказался от своей заветной мечты?
Зейн прикоснулся губами к ее щеке.
— Скорее уж это мечта моего отца. Если верить Елене, он хотел таким оригинальным способом сохранить надо мной власть. Сам же я мечтаю только о тебе, но понял это, лишь когда ты ушла.
