Атмосфера была так насыщена сдерживаемыми отцом и сыном чувствами, что ее, казалось, можно резать ножом.
Эмили интуитивно угадывала, что Хэмфри ни в чем не уступит отцу, и это ее радовало. То, что он утверждал, было и ее убеждением, хотя откладывать рождение ребенка ей не хотелось. Во всяком случае, надолго. И все же она понимала, что ублажение отца это для Хэмфри одно, а рождение ребенка – совсем другое. Он, хотя бы из одной только гордости, отвергал отцовский диктат.
В этот момент Уолтер Вэнс резко перевел внимание на Эмили, чего она даже испугалась.
– Вы тоже, милая, хотите пока подождать? – спросил он.
– Полагаю, муж и жена могут сами решить, когда им обзаводиться ребенком. Это касается только двоих, и никого больше, – медленно проговорила она, чувствуя, как у нее невольно сжимаются кулаки. – Я уверена, что Хэмфри знает, чего хочу я, так же как я понимаю, чего хочет он.
Уолтер Вэнс наклонился и, в упор глядя на нее, спросил:
– А вы понимаете, что я все еще в силах лишить Хэмфри его положения в компании?
Эмили почувствовала, как по спине ее пробежали мурашки. Она прямо смотрела на старика, и глаза у них обоих горели огнем раздражения.
– Мистер Вэнс, я вышла за Хэмфри не из-за его положения в вашей компании.
– А почему же вы за него вышли?
– Мне он показался слабым, и я решила, что он будет прекрасным отцом для моих детей.
– Он показался вам слабым?
Или он впервые слышит это слово, или она задела гордость этого сильного и властного человека. Эмили решила попытаться объяснить старику, что она имеет в виду, и, красноречиво взглянув на мужа, продолжала:
– Ну, слабый, добрый… Словом, не настолько сильный, чтобы переломать своим детям судьбы. Со мной он был очень добр, подчас проявляя гуманную слабость. И это, сознаюсь, удивило меня, ведь в широком смысле он человек волевой и способен добиться своего. Но все зависит от того, какими методами: стальным нажимом или чисто по-человечески, считаясь с тем, какие чувства может испытывать партнер.
Хэмфри смущенно пробормотал:
– Для достижения цели оба способа хороши.
– Достаточно! – взорвался вдруг Уолтер Вэнс. – Вы что, пришли сюда и сели за мой стол, чтобы доказать мне, насколько вы одурманены друг другом?
Хэмфри пожал плечами.
– Мы ничего не хотим доказывать, папа. Просто мы нанесли тебе визит.
– Хорошенький получился визит… Даже бутылку шампанского не откупорили.
– Так я буду счастлив откупорить ее, – сказал Хэмфри, вынимая бутылку из ведерка. – Теперь, дорогая, ты готова хлебнуть шампанского?
– Да. Спасибо. А хлопья с этим соусом были действительно великолепны.
– Вы всегда так прямолинейны? – спросил ее свекор.
Эмили хмуро взглянула на него и ответила вопросом на вопрос:
– А разве вы, мистер Вэнс, не прямолинейны со мной?
Это немного смутило старика, и он, будто оправдываясь, пробормотал:
– Но мне же надо было хоть немного узнать вас. – Он откашлялся и добавил: – Теперь, по крайней мере, я понял, что вы с Хэмфри заодно.
– А это хорошо или плохо? – спросила Эмили.
Старик помолчал, после чего впервые побаловал ее своим доверием, проворчав:
– Можете, милая, называть меня просто Уолтером.
– Благодарю, – с теплой улыбкой промолвила Эмили. – Я воспринимаю это как комплимент.
– Не благодарите, девочка моя, – проговорил Уолтер, уже явно начиная уставать. – Просто подумайте, что мне не так долго осталось жить на этом свете и очень бы хотелось дождаться внука от слабого, но любимого сына. Вы умненькая, вам нетрудно понять старика.
Чего уж тут не понять! Прямо сказано, что ребенок Хэмфри будет для старика гораздо желаннее, нежели дитя Эндрю.
Эта мысль не покидала ее до конца ланча и даже после, когда их визит к мистеру Вэнсу завершился. Да, что бы там ни было, а надо постараться порадовать старика напоследок, не лишать его последней надежды, а использовать медовый месяц, раз уж он у них будет, продуктивно.
Молодожены распростились с хозяином, и шофер отвез их в отель, где Хэмфри заказал отличный номер, вернее отдельный гостиничный коттедж. С лоджии европейского типа открывался вид на загадочные красные скалы, вырастающие из земли на ровном месте, – пейзаж, живо напоминающий Эмили ландшафты ее далекого континента. Меблировка была выдержана в стиле французской провинции, все было очень удобно и уютно.
– Послушай, Эмми, как ты додумалась до того, чтобы толковать моему отцу про слабость его сынка? – спросил Хэмфри, когда они остались одни.
Она рассмеялась.
– Твой папа явно не понимает, каков ты в глазах женщины.
– Интересно, Эмми, а каков я в твоих глазах? – серьезно спросил он, ввергнув ее в смущение. – Вообще-то ты здорово обошлась с моим отцом, но… Могу ли я доверять твоим словам? Вернее, я не совсем уверен, что правильно тебя понял.
– А мне показалось, что ты все прекрасно понял. Знаешь, я его здорово разозлила, но потом, правда, пожалела об этом… Не стоило расстраивать старика. Но если я что и сказала не так, то лишь затем, чтобы поддержать тебя. То, что ты говорил, мне по душе. Нельзя ставить судьбу еще не рожденного ребенка в зависимость от деловых отношений, какие бы блага это ни сулило.
Он нежно взглянул на нее и с улыбкой спросил:
– А что это ты там говорила о моей слабости? Это что, именно то, что выгодно отличает меня от твоего Джейка?
Эмили вспыхнула под его взглядом: неужели он ревнует ее к бывшему жениху?
– Да нет, милый, дело не только в слабости. Ты и сам, должно быть, прекрасно знаешь, насколько привлекателен. Привык, вероятно, что женщины засматриваются на тебя. Взять хоть ту продавщицу из салона для новобрачных. Она от тебя глаз не могла отвести. Но я, например, не сразу разобралась в своих чувствах.
– А сейчас?
– Человеку подчас трудно разобраться в себе… Но кое-что мне стало понятно. А ты, кажется, кроме прочего, еще и ревнив.
– Но я ведь тоже не во всем уверен. Вдруг у тебя к Джейку сохранились какие-то чувства…
– Джейк принадлежит прошлому. Ты это хотел услышать?
Она обняла его и поцеловала, мысленно внушая ему, что не стоит оглядываться на прошлое.
Теперь, когда они поженились, никто другой ее не интересовал.
Он страстно ответил на ее поцелуй, а дальше все пошло по-намеченному. Они занимались любовью, стараясь доставить друг другу как можно больше удовольствия, будто доказывая всему миру, что их брак правильный и вовеки таким пребудет.
Через какое-то время они оделись для ужина. Хэмфри облачился в строгий костюм, оживив его кремовой рубашкой, отделанной кружевами, а Эмили надела струящееся шелковое белое платье, дополнив его белым крепдешиновым шарфиком в черный горошек. После чего им подали заказанный в номер праздничный ужин, естественно со свечами, а стол накрыли на лоджии.
