только это не касается постели.
– Ты относишься хоть к чему‑нибудь серьезно? – возмутилась она.
– Я очень серьезен, когда дело касается тебя.
И когда она покачала головой, Данте добавил:
– Я люблю тебя такой, какая ты есть теперь, и такой, какой ты станешь в будущем. Так каков твой ответ?
Джесс ахнула, когда он притянул ее к себе.
– Мой ответ – да. Я пойду с тобой, куда бы ты ни пошел.
– Это правильный ответ!
Прошло много времени, когда Джесс упала, измученная. Они все никак не могли насытиться друг другом и занимались любовью яростно, нежно и, наконец, что самое трогательное, они занимались любовью медленно и сознательно, с нежностью и доверием в глазах.
– Мы так многого не знаем друг о друге, – прошептала она, прижавшись к нему.
– Отлично, – кивнул Данте. – Так много нужно узнать друг о друге. Новые сюрпризы ждут нас каждый день.
– Ты уверен, что я та женщина, которая тебе нужна? Я живу простой жизнью в окружении простых людей.
– Ты серьезно меня об этом спрашиваешь?! – воскликнул он. – Ты совершенна для меня. И чтобы доказать тебе, что у меня серьезные намерения, у меня есть кое‑что для тебя.
– Надеюсь, ничего дорогого? – рассмеялась она, когда Данте протянул ей пучок сена.
– Джессика Слейтхоум, иногда известная как Скайлар… Я готов идти на компромиссы, когда дело касается тебя, поэтому снова спрашиваю, на этот раз официально, ты выйдешь за меня замуж?
– Ты знаешь мой ответ, но я с радостью дам его официально, – поддразнила она, зная, что ее лицо должно выдать ее чувства. – Мой ответ – да.
– А теперь мне просто нужно зафиксировать твои слова, – сказал Данте, сосредоточенно обматывая пучок сена вокруг ее пальца.
Джесс уставилась на свое кольцо из сена. Оно нравилось ей не меньше, чем кольцо с роскошным бриллиантом.
– Это только начало, – настаивал Данте, – мы не можем изменить то, кем мы являемся, и было бы неправильно пытаться изменить друг друга.
– Но как я впишусь в твою гламурную жизнь?
– Ты отлично впишешься в нее. Мы идеально подходим друг другу.
Джесс держала свое мнение при себе. Терапия травмированных спортсменов была делом ее жизни. Езда на лошадях, которых она любила, была ее страстью. Это был мир, к которому она принадлежала.
Но было ли это так на самом деле?
Как она могла жить без Данте? Что бы она почувствовала, если бы увидела его с другой женщиной?
– Данте, ты на вершине мира в области технологий и в области поло, – задумчиво сказала она. – И хотя я могла бы с радостью вписаться в твой мир поло, я принадлежу к закулисью, а не к миру красивых людей.
– Ты в этом уверена? – спросил Данте, принимаясь целовать ее шею.
– На мой взгляд, – добавил он много позже, – ты затмеваешь всех, кого я когда‑либо встречал. За кулисами ты или нет, все без ума от тебя. Надеюсь, ты будешь со мной навсегда.
– Данте…
– Что?
Она испустила долгий вздох удовольствия.
– Я слушаю тебя, – прошептал он, коснувшись ее губ поцелуем. – Но ты не хочешь сейчас говорить. Ты хочешь этого, тебе только это нужно, поэтому я не должен останавливаться. Я прав?
– Ты прав, как никогда, – ответила она.
Данте пожал плечами, твердо двигаясь к неизбежному выводу.
– Вот мы обо всем и договорились. С Рождеством, Джесс!
Неделю спустя, которую Джесс провела со своим отцом, они сели в частный самолет Данте, чтобы вернуться в Испанию. Он был счастлив от того, что Джесс была вместе с ним, и от того, что ее отец сообщил им неожиданное известие.
– Никогда не поздно влюбиться, – объявил Джим Слейтхоум им обоим, сказав, что его как будто молния ударила, когда он встретился на праздновании Рождества с соседкой Эллой.
Уверенная в том, что ее отец не только финансово обеспечен, но и счастлив, и о нем хорошо заботятся, Джесс была готова начать новую жизнь. Все, включая животных, волновались при мысли о ее возвращении в дом, который Мария назвала когда‑то «дом Джесс».
Данте владел большим количеством недвижимости по всему миру. Джесс могла сделать выбор. Судя по тому, как она бережно хранила пучок сена, который он обвязал вокруг ее пальца, он предполагал, что она выберет его простую хижину на тихоокеанском острове.
Это была Джесс. Это была Джесс, которую он любил. Женщина, которая настаивала, что ей больше не нужно кольцо. Он поймал ее на слове. Теперь.
Ему потребовалось чуть больше десяти лет, чтобы завоевать доверие Джесс, и теперь она могла получить все, что хотела. Ее моральные устои и ее здравый смысл могли противостоять той роскошной жизни, которую он ей предлагал. Они были похожи на две части мозаики, которые идеально подошли друг к другу, и он благодарил свою судьбу за то, что она позволила им снова встретиться.
Они спали в гостинице каждую ночь после Рождества и каждую ночь перед тем, как Джесс засыпала, Данте рассказывал ей, как сильно он ее любит и скольким он ей обязан не только потому, что она исцелила его, но и за то, что научила его доверять другим. В те тихие вечера ему удалось убедить ее, что ей никогда не придется отказываться от своей карьеры. Его предложение заключалось в том, чтобы Джесс возглавила передвижную клинику, чтобы она могла сопровождать его везде, где бы он ни играл в поло. Она сразу же одобрила эту идею и горела желанием начать. Он был уверен, что она скоро наладит регулярную врачебную практику.
Как‑то Данте заметил, что она играет со своим «кольцом» из сена, крутя его вокруг пальца.
– Не могу поверить, что ты его сохранила. Ты можешь получить любое кольцо по своему выбору, как только мы приземлимся в Испании. Ты можешь создать свой собственный дизайн, если хочешь.
Джесс дразняще улыбнулась ему:
– Оно должно выглядеть именно так.
– Я уверен, что это можно устроить.
Некоторое время она молчала, а затем спросила:
– Можно устроить свадьбу на Рождество?
– Ты можешь устроить свадьбу когда угодно и где угодно. Нам совсем не обязательно жениться.
– Это что еще такое? – притворно возмутилась она. – Ты уже устал от меня?
– Я никогда не устану от тебя.
Его сердце нашло свой дом и не желало другого.
– Тогда устроим свадьбу на следующее Рождество, – заявила она радостно, явно переполненная волнением. – Есть что‑то особенное в этом времени года, тебе не кажется?
– В Испании не будет снега, – предупредил он.
– Свадьба будет не там, где ты живешь, – ответила она.
Он подумал
