Вспоминаю, как мы расстались, и чувствую себя бесконечно униженной. Но вместе с тем возгораюсь и другим желанием: доказать Уилфреду и самой себе, что я выше этих глупостей и что мне нечего скрывать. Если я перестану ездить на ипподром, он лишь уверится в том, что я бессовестная изменница. Но ведь это плод его воображения, только и всего. Уилфред, если ему подобные нелепости доставляют удовольствие, пусть, сколько его душе угодно, упивается своей бредовой выдумкой. Мне же надо жить дальше, не оглядываясь на него.
Задумываюсь. Представить себе легко все, что хочешь. На деле же любой воображаемый пустяк превращается в проблему. В состоянии ли я регулярно видеть Уилфреда, наблюдать за ужимками Селены, встречать их всюду вдвоем?
Уже собираюсь покачать головой и твердо сказать, что придется мне забыть о Джоан, как вдруг меня посещает другая мысль: но ведь не исключено, что завтра я столкнусь с Уилфредом в каком-нибудь ресторане, кафе, баре. К тому же у нас масса общих знакомых, и рано или поздно мы увидимся на празднике, вечеринке, да мало ли где. Не сидеть же мне теперь взаперти, не прятаться же от людей?! А если новая встреча в любом случае неизбежна, почему бы не ездить себе на ипподром, где столько всего, что обещает подарить мне море радости? И где есть Виктор, который, если понадобится, всегда придет на помощь…
Медленно киваю.
— Да, пожалуй, ты прав. Я буду ездить на ипподром. И буду рада продолжить знакомство с Джоан.
Причесываясь, рассматриваю свое отражение в зеркале. Я опять спала, подложив кулак под щеку. Теперь на ней краснеют следы от пальцев. Прекрасно!
Вообще-то, когда все идет наперекосяк, о перевоспитании себя как-то не думается. На первый взгляд моя нынешняя жизнь не так уж и несчастна. Работа над диссертацией практически завершена, скоро защита, к Джоан я с каждым разом все сильнее прикипаю душой. Даже умудряюсь почти не замечать Уилфреда и Селену. Однако часть моего сердца будто парализовало, поэтому жить неуютно и тоскливо. От окружающих я старательно прячу свою печаль, но себя саму не обманешь.
Провожу рукой по полоскам на щеке, которые становятся все незаметнее, и смотрю на часы. Восемь двадцать пять. Мама уже не спит. Занятая своими делами и бесконечными раздумьями, я так и не позвонила ей. Впрочем, останавливают меня отнюдь не только дела. А еще и гадкое чувство не то зависти, не то злости и неизменный вопрос: почему у сестры есть все, а у меня ничего? Эта же мысль мелькает в моей голове и теперь. Сознавая, насколько она отвратительная и детски глупая, решительным жестом снимаю с телефона трубку.
Мама, как обычно, отвечает исполненным жизнелюбия немного капризным голосом:
— Алло?
— Мам, привет, это я.
— Дорогая! Как же хорошо, что ты позвонила! Сама я все не решалась. Думала, скажешь, что сую свой нос куда не следует…
Она многозначительно умолкает. О нашей ссоре с Уилфредом и о том, что я теперь живу у Мелиссы, я рассказала ей в двух словах через несколько дней после того жуткого дня. Мама лишь спросила, навсегда ли мы расстались. Я ответила что-то неопределенное. Она наверняка болеет за меня душой, но терпеливо ждет новостей и, слава богу, не пристает с расспросами. А я боялась, что буду вынуждена каждый божий день держать перед ней отчет и отказываться от многочисленных приглашений на устраиваемые знакомыми вечеринки.
— Как твои дела? — спрашиваю я.
— Замечательно! — восклицает мама.
Не без удовольствия отмечаю, что я не злюсь, а радуюсь. Пора приучить себя к мысли, что, если у тебя неприятности, никто не обязан страдать вместе с тобой.
— Что же приключилось такого замечательного? — интересуюсь я.
— У Лауры все в полном порядке, — начинает мама. — Врач говорит: если бы все так вынашивали, у нас бы была самая здоровая нация в мире!
Улыбаюсь с грустью и радостью.
— Вторая хорошая новость: они переезжают в новый дом! — объявляет мама.
— В новый дом? — озадаченно переспрашиваю я. — По-моему, им хватило бы и этого… Они же не тройню ждут.
— Мы посоветовались с родителями Бенджи и решили, что надо подыскать для них такое жилище, где хватит места и для троих, и для четверых малышей! — счастливо сообщает мама.
Растерянно усмехаюсь.
— Не совсем понимаю.
— Потому что вы еще зеленые! — с ласковой снисходительностью объясняет мама. — А мы прожили жизнь и умеем заглядывать вперед. — Она мгновение-другое загадочно молчит и с чувством продолжает: — Мы решили, что нехорошо это будет, если им придется по мере появления детей переезжать из одного дома в другой. И для малышей это неудобно: каждый раз расставаться с любимыми сердцу местами, с друзьями, детсадами, школами… В общем, мы подумали, что лучше всего купить им большой удобный дом прямо сейчас. Чтобы они переехали в него и остались там на всю жизнь, — мечтательно заканчивает она.
Хмыкаю.
— Но ведь и первый малыш еще не родился… И потом… Вдруг они не хотят иметь много детей? Вдруг этим и ограничатся?
Мама смеется.
— Тут мы схитрили. Почему люди не хотят обзаводиться множеством детей? — спрашивает она.
— Гм… по разным причинам.
— Главная причина — материальная. Появляется второй ребенок, и сразу встает вопрос о том, что нужна дополнительная комната, средства на переезд, ремонт и так далее. С третьим все повторяется. Но если мы уже сейчас решим эти проблемы, Лауру и Бенджи ничто не будет останавливать! Будут размножаться себе, ничего не боясь!
Мама издает победный возглас. Мне снова делается больно, но я усилием воли прогоняю расползающуюся по груди зависть.
— А нам с Мэри Энн хочется много-много внуков! — нараспев произносит она. Крепко сжимаю в руке трубку и стараюсь не вдумываться в ее слова. — Как начнем с ней мечтать о тех временах, когда у нас будет несколько хорошеньких ребятишек, даже голова кружится! — добавляет мама.
С моих губ слетает легкий вздох.
— Но ведь… сейчас такое сложное время, — лепечу я. — Положение с жильем…
— Мы обо всем подумали, все разузнали! — перебивает меня мама. — Купим дом вскладчину: какую-то часть суммы внесут сами младшие Хэммонды, какую-то — старшие, какую-то — я. Вернее, мы с папой. Он специально для этих целей всю жизнь копил деньги. В общем, это будет своего рода подарок от бабушек-дедушек в благодарность за первого внука!
— Шикарная благодарность. Особенно в такие трудные времена.
Мама довольно смеется.
— Что ж… замечательно, — говорю я.
— Самое замечательное в том, — сообщает мама, — что мы уже нашли очень подходящий дом!
— Серьезно?
— Да! Можно сказать, нам повезло! Там жила большая семья, но их мать умерла, дети повырастали и разъехались, а отец решил переселиться в домик поменьше. Если бы ты видела эту красоту! Белые стены, классический дизайн, потрясающие лужайки, как раз для деток! А чуть позади волшебная дубовая роща.
