— А какой? — с нервным смешком спрашиваю я.
Отец снова глядит на меня, явно пытаясь определить, понравится ли мне то, что он скажет.
— Какой? — повторяю я.
— Такой, как твой Терри, — наконец произносит он.
У меня замирает сердце.
— Ты же всегда недолюбливал его.
Отец усмехается и отворачивается к рабочему столу.
— Из обыкновенной отцовской ревности, — впервые в жизни честно признается он.
Смотрю на него широко раскрытыми глазами. В душе снова вздымается волна смешанных чувств, и кажется, что если я отдамся их власти, то натворю чего-нибудь непоправимого.
— Папа, — произношу я жалобным голосом. — Зачем ты напоминаешь о нем? Я же сказала: мне пока слишком тяжело.
Отец поворачивается, кладет руку на мои плечи и привлекает меня к себе.
— Да ведь это я так, к слову, — ласково говорит он. — Больше не буду, обещаю. До тех пор пока ты хорошенько не отдохнешь. Договорились?
Киваю.
— Ну вот и славно. Садись-ка завтракать.
— Кстати… — я опускаюсь на стул у стола, — я отключила телефон.
— Как же с тобой связываться? — спрашивает отец, ставя передо мной тарелку с тостами.
Пожимаю плечами.
— Сегодня куплю новую карту и позвоню тебе сама.
Отец останавливается между обеденным и рабочим столами и поднимает указательный палец.
— Лучше возьми мой второй сотовый, я им все равно почти не пользуюсь.
Киваю.
— Точно! Спасибо.
Скажете, я раздуваю из мухи слона? Чересчур суечусь и сама все усложняю? Отвечу одно: я знаю наверняка, что, если возьмусь решать эту проблему такая взвинченная, тогда все окончательно испорчу. Мне нужно время, необходимо взглянуть на произошедшее трезвым спокойным взглядом. Папа совершенно прав: если нам с Терри суждено быть вдвоем, тогда этому не помешают ни мое временное исчезновение, ни лишняя неделя разлуки, ни чьи-либо промахи. Если же нет… Что ж, тогда надо будет всерьез учиться жить без него…
— Осваиваешься? — спрашивает Джимми, вернувшись с работы.
Поправляю футболку и выхожу встретить его.
— Ага. У тебя хорошо. А вид из окон в той комнате просто потрясающий!
Я поставила перед собой задачу: ни в коем случае не ходить перед Джимми с пасмурным видом и по возможности не лить слез. Он настоящий друг и на редкость добр. Согласился, можно сказать, на пытку — терпеть у себя в доме женщину, к которой питает какие-то чувства, смотреть на нее исключительно как на приятеля. Нельзя отравлять его существование нытьем.
Джимми смеется.
— Я рад. — Он подбоченивается и на мгновение замирает, будто к чему-то прислушивается. — А знаешь, мне это даже нравится.
— Что? — изумленно спрашиваю я.
— Приходишь домой и что-то такое чувствуешь… — Джимми слегка прищуривается и потирает большой палец об указательный. — Ты не один. В доме есть кто-то еще. Женщина, мечтательно протягивает он.
Я, смущаясь, по-глупому хихикаю.
— Жениться тебе надо. — Черт! Что я такое несу?!
Джимми смотрит на меня с неприкрытой грустью.
— Второй такой, как ты, не сыщешь в целом мире.
Краснею и опускаю глаза.
— Зачем тебе такая? Лучше найди другую.
Джимми смеется, явно пытаясь взбодриться.
— Другую как-то не хочется. Но иного выхода у меня, по-видимому, нет.
Не осмеливаюсь поднять на него глаза.
— Я тебя мучаю, да? Наверное, ты давно решил, что я капризная и избалованная дура? Что у меня вместо сердца камень? Может, не зря друзья и бывший муженек устроили мне такое испытание?
Джимми сдвигает брови и смотрит на меня, как отец на разбившего любимую кружку обожаемого сынишку.
— Ты не мучаешь меня. Точнее… Как тебе объяснить? Я работаю над собой и уже почти верю, что ты мне просто добрый друг, не более того.
— Правда? — жалобным голосом спрашиваю я.
Джимми смеется.
— Почти.
Тяжело вздыхаю и снова потупляюсь. Джимми берет меня за руку и ведет в гостиную.
— Забирайся на диван и рассказывай эту вашу историю с Бэзилом и со всеми остальными. Кстати, кто он такой, а? Я сегодня весь день ломал над этим голову.
Он слушает меня битый час и ни разу не перебивает. В этот вечер мы ничего не обсуждаем и какое-то время сидим молча. Потом Джимми включает телевизор, и я с радостью обнаруживаю, что именно в этом я сейчас и нуждаюсь. Незнакомые красивые лица, многообразие красок, улыбки… Телевидение уносит в иные миры, в далекие страны. Можно не особенно вникать в происходящее и нет нужды решать проблемы киногероев. В телешоу и фильмах все рано или поздно улаживается само собой. Это в жизни нередко будто зависаешь между вчера и завтра и совершенно не знаешь, куда тебе двигаться — назад или вперед.
— Я прекрасно тебя понимаю, — говорит Джимми. — Ты взрослый, разумный человек…
— Вот именно! — восклицаю я, перебивая его. — И заслуживаю хотя бы немножко уважения! Если Терри не хотел развода, мог ведь так прямо об этом и сказать! Я была его женой — взял бы и еще раз со мной поговорил. Нет, он заварил такую кашу, втянул в это грязное дело всех, даже моих подруг и своего деда!
У меня в голове мелькает тревожная мысль. Она не дает мне покоя все эти дни. У Бэзила и правда пошаливает сердце. А что, если мой внезапный визит и все, что за этим последовало, явилось для него сокрушительным ударом?
Замечаю, что Джимми сидит со странным лицом. Такое впечатление, что у него есть ответ на мою пылкую речь, но он боится, что мне его слова не придутся по вкусу.
— Чего ты молчишь? — спрашиваю я. — Не согласен со мной?
— Если начистоту — не вполне, — с явной неохотой говорит Джимми.
Я давно догадываюсь, что он не одобряет моего поведения, да и сама, если честно, уже совсем не уверена, что, отсиживаясь у него и казня друзей и Терри, поступаю правильно. От этого внутри разрастается чувство неудовлетворенности, но где искать выход, я не знаю. Словом, меня опять преследует ощущение, будто я в тупике.
— Почему? — настойчиво спрашиваю я. — Почему ты со мной не согласен?
Джимми исподлобья продолжительно смотрит на меня.
— Ты уверена, что это было просто — взять и поговорить с тобой? — осторожно начинает он. — И не пытался ли Терри делать это прежде?
Мне становится ужасно стыдно. Краснею, но не опускаю голову.
— Да, допустим. Со мной было сложно. Я закатывала Терри скандалы — и чем дальше, тем хуже. Последнее время перед разводом я, по-моему, в этих чертовых разборках не слышала не только его, но и саму себя.
— Вот-вот, — спокойно говорит Джимми. — Но при этом и он, и все ваши друзья знали, что вы друг другу по-прежнему дороги, поэтому-то и устроили общее совещание и придумали этот сложный план. Решиться на такое им наверняка было не просто. Только представь себе: поставить на кон вашу дружбу, привязанность — все.
