– Давай я закажу нам в номер ужин, – проговорила Миллисент. – Ты с дороги, что-нибудь съедим вкусное, а хочешь, вина выпьем? Или нет – ты же за рулем. Лучше заказать соки…
– Прекрати притворяться хорошей девочкой! – прошипела разозленная Маргарет. – Ты уяснила, что я только что тебе сказала? Они тебя бросают, кобели несчастные. Не смей заводить новый роман!
Миллисент пристально вгляделась в перекошенное лицо сестры. Ах, вот оно что…
– Маргарет, ты так говоришь, словно меня уже бросило полсотни мужчин, – съязвила Миллисент. – Почему ты все время подчеркиваешь, что они меня бросают? Кто они?
– Я имела в виду Кристофера Кроуфолда. Он бросил тебя, и ты ходила как помешанная. Мне казалось, что ты близка к суициду! Да так думали все: и родственники, и друзья, и соседи. Вспомни, как ты вела себя в день несостоявшейся свадьбы. Кто рвал на себе волосы? Я или моя невинная сестричка?
– Знаешь, что я тебе скажу, Маргарет, – решила всерьез защищаться Миллисент. – Если бы Кроуфолд встречался с тобой и был бы твоим женихом, он бы и тебя бросил. Этот тип оставил бы любую девушку, потому что это Кристофер Кроуфолд. Дело не в том, что я плохая, никчемная, а потому что господин Кроуфолд из породы людей ни к кому не привязывающихся. И никаких волос я на себе не рвала. Кристофер должен жить сам по себе, ему никто не нужен, кроме себя, единственного и любимого. Вот только одна беда – он хочет в постели всегда видеть женщину, он не может спать один…
Маргарет перестала качать ногой, подалась вперед. Полы ее плаща распахнулись, грудь под тонким свитером высоко вздымалась. Она была полна гнева и возмущения.
– Ты хочешь сказать, что ты спала с подлецом Кристофером?
– А ты что, не знала? Да, мы спали. И не только спали, как сурки в зимнюю ночь, мы бешено занимались сексом.
– Ты… занималась сексом? – От негодования Маргарет готова была выпрыгнуть из кресла. – Ты – мямля и тихоня? Ты – скромница? Подружка соседей-старичков?
– Да, а что в этом такого? – невозмутимо ответила Миллисент. – Мне не пятнадцать лет, и спасибо Кроуфолду, что он научил меня чувствовать свое тело, подарил вкус к постельным радостям. Было бы странно, если бы я призналась тебе, что мы в постели играли с ним в лото, а не целовались и обнимались.
Маргарет молчала. Лицо ее побледнело, рот сжался в тонкую полоску. Наконец, она разомкнула губы.
– Вот почему ты так остро переживала после того, как он тебя бросил, а, Миллисент? Вот почему каждая майская ночь в канун твоей несостоявшейся свадьбы была для тебя пыткой! Тебя бросили, тебя оскорбили, растоптали!
Ну надо же, раздраженно подумала Миллисент, как она рьяно напоминает мне о том, что Кроуфолд меня бросил. Словно эта мысль доставляет ей удовольствие.
– Я, как всякая невеста, надеялась стать женой, создать свой дом, нарожать детей. Хотела счастливого будущего, а Кроуфолд отобрал у меня его, перечеркнул все раз и навсегда. Тут любая станет переживать. Разве я не права?
Маргарет снова открыла сигаретную пачку, снова закурила, сделав несколько коротких, нервных затяжек.
Ладно, ладно, суд присяжных тебя оправдал, – пробурчала то ли примирительно, то ли раздраженно Маргарет. – Но все равно я должна тебе именно сегодня сказать – не начинай новый роман. Тебя опять бросят!
– Кто? – удивилась Миллисент. – Сколько их, кто меня должен бросить?
– Не зли меня! – визгливо выкрикнула Маргарет. – Ты прекрасно знаешь, о ком в данную минуту я говорю. О Бенджамине Лонгсдейле. Не будет тебе с ним счастья, с этим плейбоем в тысячедолларовых башмаках. Он, так же как и Кроуфолд, бросит тебя! Да, да, бросит, моя милая сестричка!
Опять она подчеркивает мою полную несостоятельность, подумала Миллисент. Что это случилось с моей сестрой? У нас же всегда было полное взаимопонимание. Маргарет неизменно неслась на помощь. Не пойму никак, почему она так себя ведет…
– Он не бросит меня, – спокойно ответила она на раздраженный выпад сестры. – Хотя бы по той причине, что никакого романа у нас нет. Я просто помогаю ему отвезти племянницу к матери, к Флоренс Джонсон.
– Помогает она! А ты не помогай! – посоветовала Маргарет, с силой вдавливая окурок сигареты в пепельницу. – Бенджамин Лонгсдейл из тех людей, кто ищет на кого бы сбросить свои проблемы. Прикидывается бедненьким, несчастненьким, мол, я один не справлюсь, мол, что мне делать?..
– Постой, постой! – вдруг вскрикнула Миллисент. – А почему ты так о Бенджамине говоришь, как будто сто лет его знала? У тебя с ним что-то было?
Из глаз Маргарет брызнули слезы. Она нервно вытерла их тонким батистовым платком, который достала из кармана сногсшибательного плаща.
– Так я тебе все и рассказала… – проговорила она, пряча глаза от Миллисент.
– Господи, меня обвиняешь в том, что я и наивная, и дура, и такая и сякая, а сама…
– Ладно. Скажу одно – Бенджамин мне все время, с того выпускного бала очень и очень нравился. – Маргарет промокнула платком нос. Глаза ее стали грустные-грустные, как у зверька, которого посадили в клетку, лишив свободы. – Даже больше, чем очень. Он, понимаешь ли, настоящий мужчина. Я не могу это объяснить как-то по-другому, но именно с таким человеком я бы хотела… Сестричка, мне очень хочется родить ребенка, хочется быть матерью, нянчить такую же милую крошку, как Аннабель… Мне так плохо, что постоянно хочется плакать.
Миллисент почувствовала в себе желание подсесть к Маргарет, чтобы положить ей руку на плечо, обнять, поцеловать нежно в висок, где золотилась такая же прядь волос, как у нее самой. Но она не стала этого делать, опустила голову и… сама расплакалась.
Нет, никогда ей не быть счастливой! Оказывается, Маргарет любит много лет того же человека, что и она. Как они с сестрой одинаково все чувствуют. Нет, не станет она, Миллисент, перебегать дорогу своей любимой, единственной сестре. Пусть Маргарет попытает счастья…
И вдруг Миллисент почувствовала – чьи-то горячие руки схватили ее ладони. И над ухом раздался голос:
– Прости меня, Милли! Слышишь, прости меня! Это я – дура набитая. Я не должна была ехать за вами! Конечно, он выбрал тебя. Не меня, тебя. Я ревную, хотя какое имею право на это? Прости, если можешь!
– Что же нам теперь делать? – прошептала расстроенная Миллисент. – Как дальше жить? Глупо все как-то. Но, честное слово, нет у меня с Бенджамином романа! Нет, и никогда не было!
– Дурочка моя, – нежно проговорила Маргарет. – Роман будет. Обязательно! Он тебя выбрал. И я… я… желаю тебе счастья.
– Но ты же ревнуешь?! – воскликнула Миллисент. – Это самое неприятное, мне трудно причинять тебе боль.
– Не плачь, Милли, я справлюсь с собой. Все пройдет. Я тоже фантазерка, как и ты. Многое выдумываю, мечтаю о том, чего не было и быть не может. Постараюсь с собой справиться… И, скажи мне честно, разве на свете живет один-единственный настоящий мужчина, которого зовут Бенджамин Лонгсдейл? А, Миллисент? Наверное, еще второй где-то бродит, и я его обязательно встречу!
