Келли прерывисто вздохнула, чувствуя, как он усиливает натиск. Она сама не знала, что возбуждает ее сильнее – стремительные и обжигающие прикосновения, страстные поцелуи или ощущение его напряженной плоти, касающейся ее бедер и живота…
Она со стоном выгнулась дугой в руках Рика, обхватила его за шею руками, потянула его к себе, мечтая только об одном – почувствовать на себе тяжесть этого могучего тела, ощутить тот миг, когда они станут едины, и получить от всего этого наивысшее наслаждение.
Рик не заставил себя ждать. Он прижал ее к мокрой стене всем своим телом, изо всех сил оттягивая тот момент, когда он больше не сможет сдерживаться. Девушка была такой маленькой и хрупкой рядом с ним, что больше всего на свете он боялся невольно причинить ей боль. Несмотря на собственные муки, становившиеся все сильнее, он принялся ласкать Келли еще настойчивее, пока она не начала извиваться в его руках, стонами моля о близости. Рик медленно раздвинул ее бедра, ладонью ощущая влажный жар ее лона…
А потом был смерч и вихрь, тьма и мириады новых солнц, сменившихся радугами и золотым дождем. Было ощущение полета, подъема на какую-то немыслимую вершину, где захватывает дух и останавливается сердце, но в этот момент ты слышишь стук другого сердца и понимаешь, что отныне ты совершенно бессмертен, ибо у тебя два тела, два сердца, два дыхания, и при этом ты – одно, ты един так, как не был никогда в жизни…
Келли была уверена, что проспит до полудня, однако проснулась почти на рассвете. Рика рядом не было, хотя постель была смята. На мгновение девушку охватил дикий страх – что, если он ушел насовсем?
В этот момент на пороге ванной появился Рик. Под глазами у него залегли тени, глаза покраснели, но держался он бодро.
– Салют, развратница. Чего проснулась? Еще можно спать.
– Ты куда-то делся. Я, кажется, привыкла спать в компании…
– Были дела. Я же еще на службе, не забывай. Поговорил по телефону с Гектором. Писем больше не было, кстати.
– И это что-то значит?
– Пока не знаю. Хотя… было бы странно, если бы письма прекратились прямо сейчас.
Почти обнаженный Рик расхаживал по комнате и рассуждал вслух, а пригорюнившаяся Келли не спускала с него глаз и думала о своем.
В принципе пора приходить в себя и возвращаться к нормальной жизни. Если она не прекратит заниматься с Риком любовью… что ж, тогда вся ее жизнь будет проходить в постели. Писать она перестанет, читательницы забудут про нее, гонорары прекратятся, и рано или поздно Келли придется вернуться в музей или пойти работать в школу.
И аккурат в тот самый момент, когда Келли решила начать новую жизнь, вылезти из постели и одеться, Рик Моретти сбросил с чресел полотенце и рухнул рядом с ней.
– Ох, что-то я устал. Надо бы размяться… как насчет эротического массажа?
– Подожди… а какие у нас на сегодня планы?
– У меня их много, и во всех присутствуешь ты. Голая и доступная.
– Но… у нас же есть и другие дела…
– Нету никаких. Только жесткая эротика. Или мягкая порнография. Как скажешь.
Держать себя в руках. Все подошло к концу, все. Ей нужен муж, дом, парочка детей, возможно, кошка или собака. Визиты к тетям по выходным. Ах да, еще к родителям мужа.
– А что это мы так тяжело дышим, Джонс?
– Ничего… подобного…
Рик Моретти ей не подходит. Он не нормальный мужчина. В смысле, не псих, а просто не подходит для создания нормальной крепкой семьи. Какая семья, если при одном взгляде на него Келли Джонс испытывает оргазм?!
– Келли…
– Рик…
Только час спустя им удалось выйти из номера. В маленьком внутреннем дворике стояли столики ресторана, и здесь Келли с наслаждением устроилась с чашкой кофе в ожидании яичницы с беконом. Рик сидел напротив и пожирал ее глазами.
Солнце светило сквозь листву, птички пели бессвязно, но весело, и Келли казалось, что они с Риком одни в целом городе, а то и в целом мире, что каким-то чудом остальные люди исчезли, перенеслись в другое измерение…
Не все.
Келли блаженно потянулась, потом наклонилась веред, к чашке…
На том месте, где только что была ее голова, раздался грохот. Тяжелый горшок с геранью разбился вдребезги, явно прилетев с самого верхнего этажа.
Келли взвизгнула, Рик метнулся вперед, схватил ее на руки, в мгновение ока внес ее внутрь здания.
– Ты в порядке? Не задело?
– Нет… Рик, что это было…
– Кто-то бросил в тебя цветочным горшком. Если тебе так легче, считай, что он хотел подарить тебе букет герани.
– Он?
– Мне кажется, это был мужчина. Я видел силуэт. Ты посидишь здесь одна? Я должен бежать наверх. Он не мог уйти из отеля…
В полдень Рик Моретти вошел в номер Эжени и Элоди Деверо.
Элоди помахала ему от окошка, на котором источала резкий, но приятный запах герань. Эжени вопросительно приподняла бровь.
– Ты здесь, мой мальчик? В тот момент, когда Келли грозит опасность, ты ее оставляешь…
– Она заперта в номере. Ключ у меня. Попасть к ней можно только по верхней галерее, а на нее выйти только из другого номера. Слишком много сложностей.
– Ясно. Гектор, малыш, пойди заправь машину. Меня потянуло домой. Здесь как-то неуютно.
– Не так быстро, мисс Деверо.
– Не хами, юный Рик. О чем это так зловеще пылают твои глаза?
– Хочу выяснить пару вопросов. Гектор!
– Да, мистер Рик?
– Останься. Машина подождет.
– Но мисс Деверо…
– Я забыл сказать: на верхнюю галерею можно попасть только из ВАШЕГО номера.
– А зачем ты нам это говоришь?
– Чтобы не ставить Гектора в идиотское положение.
Рик прошелся по комнате, остановился перед окном. Обе пожилые дамы и чернокожий гигант смирно сидели на стульях и молчали.
Рик спросил, не оборачиваясь:
– Почему вы перестали писать письма?
Он ожидал актерской игры, притворства – но Эжени Деверо была необычной женщиной. Она ответила спокойно и дружелюбно:
– Честно говоря, надоело. Много возни, результата ноль. Это только Шерлок Холмс мог позволить себе найти автора по газетному шрифту.
– Понятно. В переулке был фейерверк?
– Конечно. Я бы не стала подводить Гектора под статью. Даже не сам фейерверк, а запал от фейерверка. Скажи, вышло похоже?
– О да. Почему…
– Слишком много почему, юный Моретти. Скажем так: вы с Келли стали любовниками – и необходимость в активных действиях отпала.
– То есть зафутболить Келли в голову цветочным горшком, это…
Гектор замахал руками и замотал головой.
– Я же охочусь с пращой на скворцов. Я бы ни за что не промахнулся.
– Паршивец ты, Гектор. Значит, с самого начала ты все знал – и пудрил мне мозги?
Гектор широко улыбнулся.
