— Конечно.
Он махнул ей рукой и ушел.
Элиза продолжала работать автоматически, ее технический навык перевесил эмоции, и она довела дело до конца. Накидывая на плечи кофту, девушка рукавом случайно задела корзину для бумаг и повалила ее на пол. Все содержимое рассыпалось. Она поцокала языком, присела и стала горстями запихивать мусор назад в корзину. Глаза ее выхватили несколько слов на клочке бумаги. Почерк немного знакомый, красивый, явно женский, казалось, это часть письма, которое, видимо, было разорвано в клочья злой рукой. «Милый Лестер, — было написано там. — Я пишу, чтобы спросить тебя…» На этом письмо обрывалось, оставив Элизу в муках любопытства.
Все еще стоя на коленях, она стала лихорадочно искать другие обрывки, пока по частям, как головоломку, не собрала все письмо воедино.
«Милый Лестер, — говорилось в нем. — Я пишу, чтобы спросить тебя, не сможешь ли ты принять меня назад. Пожалуйста, поверь мне, я говорю правду, я никогда не переставала любить тебя и отдала бы все, что у меня есть, чтобы снова увидеть тебя, чтобы ты снова прижал к себе и любил меня, как раньше. Ты не мог бы приехать к нам на север, чтобы мы могли с тобой обо всем поговорить? Пожалуйста, напиши мне поскорее и, пожалуйста, скажи: «Да». Я скучаю по тебе каждый час, каждую минуту, мой дорогой. Твоя навсегда, навсегда, Нина».
Медленно, опустошенно Элиза собрала бумажные клочки и бросила их в корзинку для бумаг, глядя, как они летят и падают, словно гигантские хлопья снега.
Что ж, она узнала самое худшее. Бывшая невеста по-прежнему его любит и хочет вернуть. Скоро они увидятся, это ясно, когда он поедет на север к родителям. И какое тогда имеет значение, что он разорвал это письмо? Раз она живет с ними по соседству, все равно они неизбежно встретятся.
Элиза вспомнила, как красива Нина и в каком отчаянии находился Лестер в тот вечер, когда узнал о разрыве их помолвки. Сомнений быть не могло: желание Нины будет исполнено — она получит Лестера обратно.
Элиза была дома одна. Она стояла у окна в гостиной, глядя, как уходит за горизонт закатное солнце в широком, усыпанном облаками небе. Раскачиваемые ветром ветви деревьев возле мостовой поднимались и падали, как будто пытаясь отчаянно стряхнуть с себя набухшие почки, которые сплошь покрывали их.
Ее беспокоила нервозность, скребущаяся внутри, как собака, требующая к себе внимания. Стены дома окружали ее тело, словно тюрьма, и душили ее. Она чувствовала острую тоску по лесу, которого уже не было, по шороху листьев, треску сучьев, птичьим песням, запаху прелых листьев после дождя.
Чувство утраты, обездоленности вернулось к ней, а вместе с ним и яростная ненависть, еще сильнее прежней, к тем, кто был в этом повинен. Если бы деревьям позволили выжить, они сейчас тоже были бы покрыты почками, в их поднятых к небу ветвях жила бы надежда, обещание будущего лета.
Она вспомнила о ворах на строительной площадке. В местной газете говорилось, что кражи участились и стали более дерзкими. Ей хотелось быть уверенной в том, что Фил Поллард непричастен ко всему этому. Ведь не может быть, чтобы такой честный и открытый человек был способен на такие поступки. Но другой голос твердил: «Любой, кто настолько возмущен строительством домов в поместье, может оказаться способным на все, лишь бы затормозить процесс строительства».
Нервозность ее стала совершенно невыносимой. Элиза решила пойти прогуляться. Она надела синюю куртку и заткнула штанины брюк в высокие белые сапоги. Из дома она вышла, повинуясь какому-то импульсу. «Иди к стройке, — твердил ей внутренний голос. — Поброди вокруг и постарайся найти улики, которые помогли бы узнать личность ночного вора. Тогда Фил Поллард будет свободен от подозрений».
Поместье казалось вымершим. Она этого и ожидала. Вор постарается скрываться как можно дольше. Он не станет бродить повсюду так, словно у него есть полное право находиться на стройке. Возможно, он даже приехал на фургоне и оставил его где-нибудь поблизости, чтобы нагрузить его тем, что удастся украсть.
Фургон! Элиза сразу подумала о фургоне Фила Полларда, на котором тот обычно доставлял товары на дом покупателям. Но она постаралась избавиться от этой мысли. Для такой сложной операции наверняка нужен опытный, матерый преступник. А уж кем бы ни был Фил Поллард, но преступником его назвать никак нельзя.
Ветер бушевал и гудел в недостроенных домах, взметая древесные стружки, бросался на мешки с цементом, наваленные целыми курганами и накрытые брезентом. Он разметал ее волосы, заигрывал с ее курткой, надувая ее, как воздушный шарик.
Элиза осторожно пробиралась по битым кирпичам и пустым трубам, направляясь под укрытие только что законченного дома. Она заглянула внутрь и восхитилась расположением комнат и их отделкой, потом подошла к дому с другой стороны и, встав на цыпочки, заглянула на кухню. Оборудование, которое уже было там установлено, оказалось дорогим. Она позавидовала тем, кто имел достаточно денег, чтобы купить себе такой дом. Когда она брела по участку земли, который в свое время превратится в сад, ей вдруг стало не по себе: дом стоял как раз на том самом месте, где когда-то рос граб — ее любимый граб.
Она широкими шагами вернулась к фасаду. Когда она выходила из-за стены, что-то насторожило ее. Острое чувство дикого, примитивного страха пробралось мурашками вверх по позвоночнику. Послышались глухие шаркающие шаги, звук которых, подхваченный и усиленный порывами ветра, заставил ее задрожать от головы до пят.
Она уставилась в сгущающуюся тьму. Наконец глаза ее нащупали силуэт собаки, восточноевропейской овчарки, которая стояла в нескольких ярдах и неподвижно смотрела на нее. Глаза пса были блестящими и угрожающими, голова опущена, уши насторожены, все тело напряжено в застывшем ожидании.
От паники дыхание Элизы превратилось в резкие судорожные вздохи, она была парализована страхом и не могла пошевелиться. Собака зарычала и оскалилась, шерсть встала дыбом.
«На помощь, на помощь», — слабо пронеслось в мозгу девушки. Она невольно оторвала свои глаза от собачьих и уперлась прямо в другую пару глаз — Лестера. Он стоял у двери своего маленького офиса, глядя на них, ожидая, когда собака — его сторожевой пес — ринется в бой.
Он, наверное, с самого начала знал, что Элиза здесь, шел за ней по пятам, смотрел, что она делает, ждал, пока она стащит что-нибудь. Истерический всхлип при мысли о том, что он настолько не доверяет ей, потряс ее тело. Собака, ожидающая малейшего движения, чтобы броситься на нее, прыгнула.
Когда ее лапы коснулись плеч Элизы, та завизжала изо всех сил и перекувырнулась в воздухе, со всей силы шлепнувшись боком о землю. Собачьи клыки вонзились в ее куртку, ища, за что уцепиться покрепче, потом пес потянул и оторвал рукав напрочь. Челюсти вцепились в ее капюшон, собака, рыча, стала рвать его из стороны в сторону. Затем животное бросилось на девушку снова, пытаясь вцепиться зубами ей в шею, Элиза подняла руки вверх и закричала.
