Лайтмен ждал. И хотя он старался быть спокойным, все же волновался по поводу того, что услышит. Ведь теперь, когда он прошел через все это, Стивен Вагнер с точностью определит диагноз, а значит, сообщит Мартину, сколько ему еще осталось.
Как он не любил эти моменты. Когда сознавал себя слабым и беспомощным человечком, от которого ничего не зависит. Ведь сейчас все во власти Провидения. И Мартин очень старался держать себя в руках, пока пребывал в неведении.
Дверь открылась, впуская врача.
– Здравствуйте, мистер Лайтмен, – тепло поздоровался он с Мартином.
– Добрый день, – кивнул тот, усаживаясь в кресло напротив массивного стола, за которым доктор Вагнер вел прием.
Тот сел. Несколько секунд постучал обратной стороной карандаша по столешнице. Задумался.
Лайтмен следил за ним с малодушным страхом. Он боялся услышать ответ на единственный интересующий его вопрос: сколько еще осталось?
Стивен Вагнер вздохнул, отложил карандаш и наконец взглянул на сидящего напротив него человека.
– Прежде всего я должен извиниться перед вами, мистер Лайтмен, – медленно проговорил он, с одной стороны чувствуя себя не в своей тарелке оттого, что произошло, с другой – искренне радуясь тому, что должен сообщить. – В процессе обследования выяснилось, что когда вы сдавали анализы в прошлый раз, была допущена грубейшая ошибка, которая и привела к столь плачевным последствием, введя вас и меня в заблуждение.
Он замолчал. Посмотрел на посетителя. Мартин не мог понять, что ему хотят сказать? Все настолько плохо, что даже не имеет смысла проходить хоть какое-то лечение?
– Но я чувствую себя сейчас отлично, – растерянно заметил он.
– И это вполне естественно, – кивнул доктор Вагнер, – потому что... мистер Лайтмен, у вас не обнаружено то заболевание, о котором вы подумали.
– Что?!
Мартин даже привстал, но потом опять опустился в кресло, сраженный этим известием. Он никак не предполагал такого исхода. И когда врач сообщил о том, что у него нет лейкемии, Лайт-мену показалось, что он ослышался. Или окончательно лишился рассудка.
Несколько недель! Несколько недель страданий и мыслей о том, что скоро он простится с этим миром. С окружавшими его близкими людьми!
– Вы вправе выставить претензии к нашей клинике, – удрученно произнес доктор Вагнер, по-своему истолковав его взгляд. – Поверьте, я уже разобрался с инцидентом. Но понимаю, вас это не должно касаться. Важнее всего то, что я позволил вам думать о заболевании, которого у вас вовсе не было. Это, безусловно, моя вина.
– Что вы! – Мартин вскочил с кресла и заходил по кабинету, словно обрел вдруг небывалые силы, которые стремились вырваться наружу и не давали ему находиться на одном месте. – Вы даже не представляете, как обрадовали меня! Спасибо вам, доктор Вагнер.
Он подошел к поднявшемуся из-за стола врачу и крепко пожал ему руку.
– Все эти дни, все эти дни я думал, что обречен, – произнес Лайтмен, – а теперь, оказывается, что я абсолютно здоров. Это самый лучший подарок судьбы.
– Ну, насчет «абсолютно», это не совсем точно, – заметил доктор Вагнер. – Правда, у вас нет ничего серьезного, – тут же пояснил он, чтобы вновь не ввести пациента в заблуждение. – Я выпишу вам лекарство, которое быстро приведет вас в норму. А также попрошу придерживаться определенной диеты. Надеюсь, это вы сможете мне пообещать.
– Да, конечно, – поспешно кивнул тот. – Можете на меня рассчитывать в этом вопросе.
Только теперь Мартин понял, сколько времени упустил, отказываясь от обследования...
Однако почти сразу неожиданная мысль посетила его. Может быть, именно это ему и нужно было? Подумать, переосмыслить жизнь?..
Он поразмышляет об этом позже, когда останется наедине сам с собой...
Едва он вышел из клиники, как зазвонил мобильный телефон. Мартин взглянул на табло. Тринити. Он огляделся по сторонам и почти сразу увидел ее машину, припаркованную в отдалении. Решил не выдавать, что рассекретил ее местоположение, и нажал кнопку соединения:
– Привет, милая.
– Здравствуй, папа! – Голос дочери звучал бодро и в то же время настороженно. – Как все прошло?
Тринити была в своем репертуаре. Сначала дело, а уж потом разговоры ни о чем. Мартин усмехнулся. Посмотрел на яркое солнце, застывшее в небе, прищурился, чувствуя, что на мгновение ослеп от его света, но улыбнулся, осознав, что долго еще будет любоваться всем этим, оставив в прошлом те черные мысли, которые посещали его до недавнего времени. Мрак развеялся, и все вокруг заиграло пестротой красок.
– Просто отлично, – сообщил он, продолжая улыбаться, не в силах сдержать эмоции. – Обследование показало, что твой отец здоров и еще не скоро сыграет в ящик.
– Что?! Ты серьезно?! – радостно и в то же время осторожно, с легкой долей опасения, что он пытается уберечь ее от плохих новостей, спросила она.
– Ага! – Он посмотрел в ее сторону. – И если ты ко мне присоединишься, то я приглашаю тебя отпраздновать это событие.
– Уже бегу!
Мартин увидел, как открылась дверь ее машины, как она выскочила из нее, устремляясь к нему, и открыл объятия. Словно Трини опять была маленькой девочкой, любившей бросаться к нему на шею при встрече, когда он приходил с работы.
– Папочка! – Она обняла его. Слезы катились у нее по щекам, но она не обращала на это никакого внимания. – Папочка! – повторила она. – Я так счастлива! Знаешь, я так надеялась, что все еще можно исправить. Но это... это... это просто замечательно! О таком я даже не осмеливалась мечтать...
И она заплакала навзрыд. А Мартин стоял и гладил ее по огненным, полыхающим в лучах полуденного солнца волосам, утешая, как в добрые старые времена.
– Ну вот. Совсем расквасилась, – констатировал он, отодвигая от себя дочь, – скоро и я буду, глядя на тебя, по-стариковски пускать слезу по всяким пустякам, – проворчал он, чтобы заставить ее хоть немного успокоиться.
Обычно его недовольство, пусть и притворное, всегда действовало безотказно. Вот и сейчас Тринити перестала всхлипывать и, достав платок, вытерла глаза. Взглянула на него, счастливо улыбнулась и взяла под руку.
– Куда ты повезешь меня праздновать? – спросила она.
– Куда только пожелаешь...
Через несколько минут Трини села в свой автомобиль и аккуратно вырулила на дорогу, следуя за машиной отца. У нее все еще играла на лице улыбка. И настроение, как и этот день, было просто прекрасное...
Приняв душ, Мартин оделся и спустился вниз. Он не сообщил Коре о том, что был у врача, что проходил обследование, и о том, что ничем не болен. Как и она не сообщила ему, что доктор Вагнер очень просил ее уговорить мужа пройти обследование. И когда Лайтмен пришел в первый раз, врач обрадовался, высказав вслух предположение, что наконец-то Коре удалось уговорить своего мужа это сделать. Мартин был несколько обескуражен его словами, но, аккуратно ведя разговор, все выяснил.
