— Карен… Милая, ну прости меня, пожалуйста! Я приревновал тебя, как дьявол!
— Ты такой был еще до того, как я сказала…
— Я вас видел.
Пауза.
— И навоображал бог знает чего?
— Именно. Я и не знал, что способен так ревновать. Признаю, что у меня, возможно, даже нет права на ревность.
Еще одна пауза.
— Право, пожалуй, есть. Оснований — никаких.
Он почувствовал, что она улыбается.
— Прости, что разбудил. Это и в самом деле было свинство.
— С тебя романтический ужин, — вздохнула Карен.
— Какая у меня прямолинейная девушка!
— Считай, что это у меня проявляется деловая хватка.
— Можно, я приеду? Понимаю, звучит глупо, но мне до безумия хочется тебя увидеть.
— Ага, безумие — то самое слово. Буду иметь в виду, что ты настоящий Отелло.
— Поверь мне, я только что это в себе открыл. Так что? Я с радостью просто посижу у изголовья твоей кровати. Хочу посмотреть, как ты спишь.
— Ты уже видел.
— Да, именно поэтому хочу увидеть еще раз.
— Приезжай.
Никогда в жизни Карен не опаздывала на работу с таким ощущением абсолютного счастья, как в то утро.
Когда их бурному роману исполнился месяц — они отмечали дату в том же кафе, где сидели в первый вечер, и официантка была та же самая, она вспомнила их и вся просияла — Карен вдруг поняла, что есть одно маленькое «но». Раньше оно казалось ей совершенно незначительным, точнее она старательно себя в этом убеждала и старалась думать о чем-нибудь другом, например, о том, как восхитительно Йен целуется и как приятно просыпаться рядом с ним. Но сегодня она ощутила такое пронзительное желание сказать ему «я люблю», что даже дыхание перехватило и к глазам подступили слезы.
Он ни разу не заговаривал с ней о своих чувствах. Если совсем честно, он никогда не произносил слово «любовь».
— Эй, ты грустишь? — Он приподнял пальцем ее подбородок.
— Нет, не бери в голову. Снова подумала о работе.
— О том, что нужно ее менять? — Йен улыбнулся.
— Пока нет. Но я подумываю о том, чтобы попробовать себя в журналистике. — Карен сказала это просто так, чтобы сменить тему. И попутно — отвлечься от своих размышлений.
Йен обрадовался и начал говорить о том, как это здорово, просто великолепно, как он ею гордится и что поможет ей всем, что только в его силах.
Карен слушала его, возила вилкой по тарелке с десертом и чувствовала, как ее хорошее настроение съеживается подобно воздушному шарику, который надули, но слишком слабо перевязали ниткой.
Она неосознанно потянулась рукой к горлу: сегодня был особенный вечер, и она сменила свои вечные водолазки и свитера на маленькое черное платье. Не самый подходящий наряд для ужина в простом кафе, но он сказал, что она похожа на японскую статуэтку — миниатюрную, изящную и яркую, и ей было очень приятно.
Сейчас она чувствовала себя раздетой догола, и это ощущение отзывалось под ложечкой сосущим страхом. Карен вытащила из сумочки специально припасенный на такой случай шелковый шарф — красный с черным узором. Обмотала шею — стало уютнее.
— Ой. Похоже, все серьезнее, чем я думал. Может, все-таки скажешь, что тебя тревожит? — Йен нахмурился и отложил приборы.
— Будущее, — уклончиво ответила Карен.
И ведь сказала-то почти правду! Она на самом деле волновалась из-за будущего. Их с Йеном будущего. Ей очень захотелось, до дрожи, до умопомрачения, чтобы это будущее — было. Что думает по этому поводу Йен, она не знала. Спрашивать было неудобно. Хватит и того, что в первые дни знакомства она ему «проходу не давала». Это воспоминание вызвало у нее теплую улыбку.
— Ты сегодня еще загадочнее, чем обычно, — констатировал Йен.
— Со мной такое случается. — Она виновато пожала плечами, втайне рассчитывая, что он спишет ее странное настроение на приближение критических дней. Йен был достаточно внимательным мужчиной, чтобы иметь в виду подобные явления.
Она и сама рада была бы обвинить во всем предменструальный синдром, но знала свой цикл лучше Йена. Дело вовсе не в физиологии.
Значит, это та проблема, которую нужно решать. Вздох. Бесполезно чего-то требовать от другого человека. Можно требовать только от себя.
— Мне лучше оставить тебя в покое? — тактично уточнил Йен. Эта его деликатность каждый раз вызывала в ней приступ нежности: такой суровый с виду мужчина — и может быть таким осторожным.
Карен кивнула и благодарно накрыла ладонью его руку.
— Хорошо. Но, может быть, мне удастся тебя отвлечь?
— Попробуй.
— Какие планы на Рождество?
Что ж, уже хорошо. Если спрашивает, значит, исходит из того, что на Рождество она еще будет в его жизни. Хоть какая-то определенность.
— Я пока ничего не планировала, — призналась Карен. Но о том, что ей очень хотелось бы встречать этот праздник вместе с ним, она умолчала.
— Вот и замечательно, — кивнул Йен. — Значит, ты не сможешь обвинить меня в том, что я срываю тебе планы. Мне бы очень хотелось, чтобы ты полетела со мной.
— Куда? — Карен нахмурилась, но не потому, что рассердилась, а потому, что переняла этот мимический жест от него — сводить брови, когда удивляешься.
— В Новый Орлеан. К моей матери и моему сыну.
Из легких будто разом вышибло весь кислород.
— А… а в качестве кого я туда поеду?
— Разумеется, в качестве моего личного секретаря, — серьезно ответил Йен.
Карен сглотнула.
— Я объясню им, что работы столько, что даже на праздники я не могу позволить себе до конца расслабиться. А, и еще — что дня не могу прожить без своего первого помощника.
Карен расцвела в улыбке:
— А можно оставить только последнюю фразу? — лукаво поинтересовалась она.
— Хм. Ну, пожалуй, да. — Йен наклонился к ней и поцеловал в губы.
«И чего мне еще не хватает?» — плавясь, как воск от тепла, спросила Карен у своего внутреннего голоса.
«Уверенности в себе?» — предположил внутренний голос.
Карен подумала, что он, наверное, не всегда бывает неправ.
— А если серьезно? Ты и вправду хочешь представить им меня как свою девушку? — Карен чувствовала себя глупо, но не спросить не могла.
— Карен, зачем ты задаешь вопрос, ответ на который ясен, как день? Да, разумеется, я скажу им, что мы встречаемся. Или ты хочешь встречаться тайно? Не хочу тебя расстраивать, но твои соседки, начальница и сослуживица уже в курсе.
— И как, ты думаешь, они воспримут эту новость? — Карен проигнорировала его иронию. Она сосредоточенно комкала салфетку.
— Я думаю, что они будут вне себя от радости. Ты станешь для них главным подарком на Рождество. Если, конечно, тебя не смущает такой статус, — добавил Йен.
