— О господи! — выдохнула Джейн. — Не хочешь ведь ты сказать, что поверил ему?! Я же все выдумала! Как представила, что он все время у меня под ногами путаться станет, у меня волосы на голове зашевелились. Вот я и сказала ему, что мы с Колином любим друг друга. Я бы с радостью могла вместо Колина твоим именем воспользоваться, если бы ты не дал мне понять, что видеть меня не желаешь.
Он промолчал, и девушка занялась кофе, налила себе чашечку и мешала его еще долго после того, как сахар растворился. Позади них маленький оркестрик наигрывал романтические вальсы Штрауса, над их головами летали голуби — темные пернатые силуэты на фоне яркого неба.
У них под ногами голубь танцевал вокруг голубки, но вскоре так надоел ей, что она клюнула его и улетела прочь, и он тут же принялся кружить вокруг следующей подруги.
— Для них не существует слова «нет», — сухо отметил Стивен. — Никакой гордости.
— Может, это не так уж и плохо. От ревности и гордыни все несчастья.
— Выходит, ты думаешь, что я должен уподобиться голубю! Что ж, может, ты и права. Признаю, что последние несколько дней я вел себя как полный кретин.
Ей хотелось сказать, что это не так, но слова не шли с языка — у нее от счастья дыхание перехватило. Они снова друзья! Молчание пошло ей на пользу: Стивен наклонился вперед и поймал ее за руку:
— Прости меня за дурацкое поведение, Джейн. У меня нет оправданий, кроме разве что одного — я не голубь!
— Мне и в голову такое не приходило, — рассмеялась она. — Может, ястреб или орел, но чтобы голубок — нет уж, увольте!
Теперь настал его черед рассмеяться.
— С тобой так весело. Отец наверняка по тебе очень скучает.
— Это точно. После смерти матери ему нелегко пришлось, и я стараюсь проводить с ним как можно больше времени.
— Ты его обожаешь, так ведь?
— Да. — Джейн увидела, что он снова насупился, и воздержалась от комментариев. Сколько раз ей уже приходилось видеть это выражение лица!
— А я к своему отцу никогда ничего не чувствовал, — выдал он совершенно неожиданно. — Мать мою он не любил, и я ненавидел его за это!
Джейн так и распирало от слов, но она не знала, с чего начать, да к тому же боялась ранить его, поэтому решила действовать осторожно:
— Ты не можешь ненавидеть человека только за то, что он кого-то не любит, даже если этот кто-то — твоя мать.
— Теперь-то я понимаю, но детям все другим кажется. Я не понимал, как можно жить с моей матерью и не любить ее. И не понимал, почему мой отец предпочитает этих… всех этих женщин. Но она ни на минуту не прекращала любить его — моя мать то есть — и даже сейчас ничего плохого про него слышать не желает.
— Она нашла ему оправдание? — спросила Джейн.
— Нет, не нашла. Видишь ли, она никогда не винила его за то, что он ее не любит. Сама покорность, совершенно на меня не похожа! — Он вытащил из портсигара сигарету и прикурил. — Я бы никогда так жить не смог. С тех пор как я себя помню, никому не разрешал делать мне больно, а уж тем более превращать мою жизнь в ад.
— А как же твоя невеста?
— Это моя единственная ошибка. После этого я поклялся себе, что никогда снова не влюблюсь.
— Мне кажется, ты и не любил по-настоящему, — сказала она. — И еще мне кажется, твоя помолвка именно поэтому и сорвалась. Джорджину я не знаю, поэтому не могу выступать за нее или против, но поверь мне, если женщина думает, что любит мужчину больше, чем он ее, она на все готова, лишь бы доказать себе обратное.
— Даже пытаясь влезть в его бизнес? Джорджина успокоилась бы только тогда, когда полностью меня под контроль взяла.
— Может, она считала, что только так может стать частью твоей жизни.
Он так долго молчал, что Джейн решила было, что он вообще отвечать не собирается. Но вот он заговорил так тихо, будто сам с собой беседу вел.
— Может, ты и права. Если так, то это многое объясняет… Но все равно, все уже давно закончилось. Мои чувства к ней умерли.
— В один прекрасный день они снова проснутся, — прошептала Джейн. — И тогда не забывай — если хочешь быть любимым, не страшись любви, не беги от нее.
— А я и не бегу.
— Бежишь. Ты боишься любви, ты же сам это только что признал. Боишься стать похожим на свою мать!
Он вздохнул:
— Если двое любят друг друга, у них должно достать понимания, чтобы…
— Понимание никакого отношения к любви не имеет! Ты можешь полюбить человека с первого взгляда, какое уж тут понимание! Чтобы достичь настоящего понимания, иногда многие годы требуются. Честное слово, Стивен, ты прямо как ребенок, а не муж тридцати пяти лет!
— Да ты сама еще ребенок, — заерзал он.
— Что ты все время меня моим возрастом попрекаешь? — огрызнулась она. — Или это еще одна из твоих защитных реакций? Если долго повторять, что я ребенок, то и сам вскоре поверишь в это!
— А с чего ты взяла, что я в это не верю?
— Ты не стал бы целовать меня так, если бы действительно ребенком считал. — Язык оказался без костей, и слова вырвались до того, как Джейн успела прикусить его. Щеки ее зарделись, а к нему тут же вернулось прекрасное расположение духа.
— Да и ты совсем не как ребенок мне ответила, если позволите. Даже напротив. — Он закинул ногу на ногу и уставился на свой ботинок, как будто на нем его речь была записана. — При первой встрече я к тебе действительно как к ребенку отнесся. Забавная такая малышка, но малышка. И еще я подумал, что твое присутствие поможет отпугнуть других очаровательных, но не столь юных дам.
Она сердито засопела, но готовое сорваться с губ возражение так и осталось невысказанным: он поднял руку и остановил ее:
— Не надо, Джейн, дай мне закончить. После того дня в Каннах мнение мое изменилось. Ты намного младше меня, и все же… есть в тебе что-то такое… Ты мудрая. До странности мудрая. — Он поднял на нее глаза, не скрывая своих чувств. — Не то мы время выбрали. Я хочу побыть с тобой наедине! — Он бросил на стол монетки и поднялся. — Потом поговорим, сегодня вечером, после ужина. Ты не против?
— Нет. — Она протянула ему руку. — О, Стивен, конечно не против.
Несколько часов Стивен водил Джейн по Венеции, показывая заветные уголки, о существовании которых она понятия не имела. Крохотные музейчики, где не выставляли огромных полотен, но которые рассказали о прошлом гораздо больше, чем все остальные, вместе взятые. Пыльные салоны, заставленные обтрепанной мебелью, среди которой мужчины и женщины прошлого танцевали под звуки флейты и арфы, — вот где таилась настоящая Венеция, вот где дремал ее истинный дух. Но куда бы они ни пошли, их окружали темно-зеленые воды, слышались всплески весел и крики гондольеров, ведущих свои лодчонки вдоль каналов.
