испытываешь ко мне таких чувств, то не можешь понять, что причиняешь мне боль, даже не желая этого. Возможно, тебе нравится жить такой искусственной безопасной жизнью, но мне нет.
— Ты считаешь, я мелок?
— Надеюсь, что нет. Ты добр к сестре, пытаешься быть добрым ко мне.
И не понимаешь, насколько бессердечен.
— Бессердечен? — Алек нахмурился, его самоконтроль начал исчезать. — Ты бы предпочла, чтобы я тебе солгал?
— Нет, конечно.
Теперь Алек был явно зол.
— Ты намерена убежать, потому что я не могу дать тебе то, чего ты хочешь?
— Нет. Я бегу только от плохого обращения, а я знаю, что ты не причинишь мне зла. Я дала слово и не нарушу контракт. Но мы вернемся к бизнесу.
— Что это значит?
— Я больше не буду с тобой спать.
— Никаких поцелуев? Никаких прикосновений? Ты действительно считаешь, что это возможно?
На его лице было написано такое откровенное недоверие, что это показалось Хестер оскорбительным.
— Только при таком условии я останусь здесь до нашего развода.
— Ты должна закрывать дверь, Хестер, но не от меня.
— Знаю, тем не менее, я закрою дверь и выброшу ключ.
— Не понимаю, почему не оставить все как есть, Хестер. Ты не станешь отрицать, что нам хорошо вместе. И такое положение может продлиться очень долго.
Только ей этого было недостаточно. Она сказала ему, что чувствует, но он так ничего и не понял.
— Ты действительно не привык не получать то, что хочешь, — усмехнулась Хестер. — Послушай меня, Алек. Я хочу большего. И я достойна большего. И я никогда не соглашусь на ту малость, которую ты мне предлагаешь.
Она выбежала из комнаты, захлопнув за собой дверь и не оглянувшись. Хестер боялась, что если оглянется, то сдастся на милость победителя.
Почти всю свою жизнь она не имела всего, что хотела. Она не чувствовала себя в безопасности, о ней никто не заботился. И она не чувствовала себя достаточно уверенной, чтобы заботиться о других. Алек открыл ее. Она позволила себе увлечься кем-то. Полюбить.
Но она хотела взаимной любви. Как у других людей.
Хестер смотрела в зеркало, едва узнавая изящную стильную женщину, которую в нем видела. Коронация была намного важнее, чем их свадьба. Она была причиной свадьбы — только так Алек мог исполнить свой долг, возложенный на него с рождения.
Это было то, что он хотел, и, по правде говоря, все, что он хотел. Их связь была всего лишь вишенкой на торте. Несомненно, у него будет еще много вишенок в будущем.
Он мог думать, что они хорошая команда, но это ненадолго. Потому что его предложение — недостаточно для нее. Она будет испытывать только боль, зная, что любит его так, как он ее никогда не полюбит. После того как она так долго довольствовалась самым малым, она не могла так поступить с собой.
Бриллиантовое ожерелье, доставленное в ее апартаменты немного раньше, висело на ее шее словно ледяная удавка, напоминая ей о разбитом сердце. Год — очень большой срок. Ей хотелось убедить его, что нет никакой необходимости ждать так долго. Но она обещала, а значит, выполнит свое обещание. На публике она всегда держала голову высоко поднятой и старательно играла отведенную ей роль. Хорошо хоть, дворец был достаточно большим, чтобы она могла почти не сталкиваться с мужем. Она будет прятаться в своих апартаментах и выживет. Со временем она вернется в Штаты — или еще куда-нибудь — и начнет новую жизнь. Остается только справиться с сегодняшней коронацией.
Многолетний опыт сокрытия эмоций сослужит ей хорошую службу. Она обязательно справится и выполнит свою работу. Одного у нее нельзя отнять: она чертовски хороша в работе.
Это было хуже, чем если бы она убежала. Хестер продолжала присутствовать во дворце, делать все, о чем они предварительно договорились, но словно превратилась в призрак, блуждающий огонек. Алек слышал ее шаги, но никогда не заговаривал с ней. Чувствовал ее запах, но никогда не видел. Она здорово умела превращаться в невидимку. Потому что она точно знала, что надо делать для выживания, — не видеть его.
Но было больно.
А как он хотел увидеть ее! С ней он чувствовал себя прекрасно. Она проникла ему под кожу и обнажила старые раны, подставив их теплому солнечному свету. Разумеется, сдирать коросту было больно, но бальзамом была сама Хестер.
Алек никому не придавал особенного значения в своей жизни, потому что это был риск, на который не был готов пойти. А теперь она даже не осознавала, как ему больно. Он не видел правды. Обвинил ее, хотя сам был виноват во всем. Он считал себя довольным и счастливым, хотя сам был бессердечным трусом.
Она спросила его, о чем он мечтает. Ему еще никто и никогда не задавал такой вопрос. Алек и не думал, что у него есть мечты. По крайней мере, до знакомства с Хестер. Она пробудила в нем новые мечты, позволившие ему понять, что возможно не только достижение личного удовольствия, но и многое другое. Она заставила его понять, насколько пуста, в сущности, его жизнь. Если бы ему сказали об этом несколько недель назад, он бы стал все яростно отрицать.
Хестер заставила его пожелать того, чего он раньше боялся, — одну женщину, детей, любовь.
Алек понял, что оказался не прав относительно ее. Он был слаб, предложив меньше, чем они оба хотят и заслуживают. Не открывшись ей, не позволив себе быть уязвимым, как она, он причинил ей боль. Эта мысль была для него невыносима.
Решение пришло к нему рано утром, после очередной бессонной ночи.
Сейчас, когда Хестер медленно шла к нему перед миллионами, он ясно понял, что она спряталась за более прочными стенами, чем раньше.
Ее бальное платье было сказочно прекрасным — цвета океана, омывающего острова, а ее грудь пересекал пурпурный королевский шарф через плечо. На этот раз ее волосы были убраны в высокую прическу. Длинные шелковые перчатки скрывали не только пальцы. Но и предплечья до локтей. Непроницаемая броня.
На ее лице был безупречный макияж, но под ним он видел бледность. И еще он заметил муку в ее глазах, когда она на мгновение подняла их, но потом опять уставилась в пол. Она была такой официальной. Такой правильной. И Алек ненавидел это.
Он сильно обидел ее, и это знание его убивало. Он сжал кулаки, с трудом сдерживая направленный на самого себя гнев, который копился внутри его. Ему едва
