Дэн тоже смотрел на девочку так, будто не мог ею налюбоваться. Наконец он с чувством промолвил:
– Никогда в жизни я не видел такого прекрасного ребенка!
Тед энергично кивнул:
– Именно это и я думаю! – И он дружелюбно улыбнулся Дэну.
Дэн улыбнулся в ответ.
– Нам не хватало вас на зональном совещании в пятницу, – осторожно начал Дэн, как бы пробуя почву.
– По-моему, «Санданс ресортс» способны и сами постоять за себя, – равнодушно ответил Тед.
– Вообще-то нам удалось прийти к компромиссу…
Тед, слишком занятый кормлением Айви Роуз, снова кивнул:
– Я слышал. После того как будет закончено начатое строительство, мы покидаем Санибел, но нам отведут всю дальнюю половину Каптивы.
Дэн промолчал. Эшли знала, что у него нет ни малейшего желания начинать спор. Ее больше поражало другое: насколько потускнел блеск проектов «Санданс ресортс» в глазах Теда по сравнению с обаянием его маленькой дочки.
В последующие дни Дэн, совершенно очарованный Айви Роуз, стал навещать ее всякий раз, когда к ней отправлялась Эшли.
То и дело Эшли замечала, с какой ласковой, теплой улыбкой Дэн следит за ними двумя, когда она держит малышку на руках. Но единственное, что он сказал однажды, было:
– Впервые в жизни я позавидовал Теду Лебоу!
Взгляд Эшли подернулся туманной дымкой, однако она понимала, что это лишь бесполезные мечты. Разве женщина, не способная отвечать сама за себя, имеет право брать ответственность еще и за беспомощного младенца?
В один томный, душный летний день, когда Эшли баюкала Айви Роуз, она отметила, что бледно-серые младенческие глаза изменились. Теперь они стали такими же фиалково-синими, как у Джессамин. И взгляд у девочки стал более сосредоточенным и осмысленным. Она стала узнавать родные лица, склонявшиеся над ней с нежностью и любовью, и отвечала им ослепительной беззубой улыбкой. Самое удивительное было то, что в тех редких случаях, когда малышка плакала и капризничала, успокоить ее удавалось исключительно Теду.
Ручки и ножки Айви Роуз округлились, и бледная кожа стала мягкой и шелковистой и светилась здоровьем. Головка приняла идеально правильную форму, а черты лица сформировались настолько, что стало ясно: она наделена изумительной, оригинальной красотой. Медленно, но верно нескладный гадкий утенок превращался в белоснежного гордого лебедя. И Джессамин без конца восклицала:
– Ну, скажи, ты видела когда-нибудь такое прелестное дитя?
– Это самая красивая девочка на свете! – отвечала Эшли абсолютно искренне.
Дни сменяли один другой, и Джессамин с Тедом сияли от счастья, согревавшего души всех, кто оказывался рядом. Эшли наслаждалась их обществом, но всякий раз, стоило им с Дэном покинуть их коттедж, ее начинала грызть смутная тревога. Время шло – и ничто не менялось в ее жизни. Она все сильнее завидовала теплу и близости, связавшей воедино небольшую семью ее сестры. И постоянно ругала себя за это. Ей не следовало жаловаться на свою долю.
Но какое бы удовлетворение ни приносила ей работа в центре, неясное будущее по-прежнему маячило на горизонте мрачной бездной. Эшли всерьез опасалась, что, однажды упав в нее, уже не сумеет добраться до дна. Хотя ночные кошмары и приступы паники заметно ослабли, они все еще периодически повторялись. Психотерапевт предупреждал ее, что выздоровление может растянуться на долгие годы, что катастрофа уничтожила в ней прежнюю личность и теперь на свет должна появиться другая, новая Эшли Суон. Хотела бы она знать, на кого будет похожа эта особа!
В тот вечер, как только Дэн отправился в хижину с вечерним обходом своего зверинца, Эшли позвонила Джессамин. Они немного поболтали об Айви Роуз, прежде чем ей хватило отваги глубоко вздохнуть и начать:
– Знаешь, я позвонила не просто так.
– Ох, какие мы серьезные… – попробовала отшутиться Джесс.
– Вот именно. Я уезжаю с Санибел.
– Ох, Эшли, только не это! – заныла Джессамин. – Так я и знала, что рано или поздно ты опять об этом заговоришь! А мы-то начали надеяться, что с Дэном ты придешь в себя!
Эшли пришлось несколько раз сглотнуть. Слова упрямо застревали в горле.
– Дело не в том, пришла я в себя или нет. Просто мне пора уехать.
– Милая, ну как ты можешь уехать? Кому ты будешь нужна? Что ты будешь делать?
– Я справлюсь. Не беспокойся.
– Эшли, послушай! Сейчас же, немедленно перебирайся обратно к нам. И живи здесь до тех пор, пока тебе не разрешат летать в «Палм-Эйр»!
Где-то в трубке послышался голос Теда:
– Скажи ей, что мы будем только рады!
Затем раздались детское гуканье и его радостный смех. Сердце Эшли облилось кровью от боли. Разлука с Роузи будет ранить ее сильнее всего.
Джессамин не удержалась и тоже хихикнула:
– Тед корчит малышке рожи и щекочет подбородок. Ты слышишь?
– Да, я слышу, – пробормотала Эшли. На душе у нее лежала огромная тяжесть. Теду наконец-то повезло найти человечка, для которого он стал центром вселенной. И ей с холодной ясностью открылась истина: в этом доме ей больше делать нечего. Она там никому не нужна.
– Эшли, – снова завела Джессамин жалобным, умоляющим тоном, – пожалуйста, останься у нас! Твоя комната в полном порядке и ждет тебя, милая. Она всегда останется твоей!
Искушение было столь велико, что она готова была поддаться, но с непослушных губ каким-то чудом слетело:
– Джесс, я знаю, что вы мне всегда рады, и я люблю вас за это, но мне все равно лучше уехать. Ничто не заставит меня передумать. Я заеду завтра утром, чтобы поцеловать вас всех на прощание.
Позже тем же вечером она сидела перед изящным столиком на гнутых ножках у себя в спальне. На столе лежали бумага и ручка. Похоже, это было труднее всего, с чем ей приходилось сталкиваться до сих пор. Она чувствовала себя трусихой и предательницей, собираясь покинуть Дэна вот так, оставив невразумительную записку. Но попрощаться с ним с глазу на глаз было свыше ее сил. Она боялась, что он начнет ее уговаривать, и боялась, что поддастся на уговоры. Гораздо безопаснее оставить ему записку и скрыться из дому рано утром, до того, как он сюда придет. Стараясь не обращать внимания на острую боль, терзавшую сердце, Эшли твердой, решительной рукой написала несколько строчек. Что она приняла решение и что для них обоих будет лучше идти своими путями. Что с ее стороны нечестно продолжать пользоваться его гостеприимством, отнимая его время и часть его жизни. Она оставляет его свободным и не будет мешать найти себе жену, с которой он будет счастлив.
Эшли изо всех сил боролась со слезами, дрожавшими на ресницах. К тому времени как записка была закончена, слезы уже вовсю текли по щекам. Она упрямо смахнула их ладонью и твердо сказала себе, что только страх перед будущим мешает ей спокойно покинуть «Кендаллз-Иден». Тем больше у нее причин уехать отсюда и начать жить заново.
