– Из-за того, что мне сообщил отец в письме. Из-за того, что узнал о своем заболевании.
– Ты разошелся со мной из-за этого? Ты позволил мне думать, что разлюбил меня, что больше не хочешь меня, – из-за этого?!
Голос выдал ее, в укоризненных глазах отразился весь ее ужас.
– Неужели ты в самом деле считал меня до такой степени слабой, ограниченной? Неужели думал, что это открытие будет что-то значить для меня? Да понимал ли ты, как сильно я любила тебя?
Его лицо побелело.
– Да, понимал, – просто ответил он, не пытаясь избежать ее взгляда. – Но я знал и то, как ты хотела иметь детей. Насколько важна была для тебя большая семья. Если бы я знал о своем недуге до нашей свадьбы, если бы вырос, зная о нем… если бы мог заранее все с тобой обсудить… быть с тобой откровенным… но… ты ведь вышла за меня, надеясь иметь детей. Помнишь, как ты часто говорила о них? Разве было у меня право вот так взять и сообщить тебе, что детей у нас никогда не будет?
– Но я же любила тебя… тебя, а не некоего мифического отца моих будущих детей! – возразила Лейси.
– Ты так говоришь теперь, но ты подумай, Лейси. Ты была так молода. Я знаю, что ты любила меня. Я знаю, насколько ты преданна… была. Что ты осталась бы со мной… продолжала бы любить меня… во всяком случае, какое-то время, но как долго длилась бы эта любовь? Год… ну, может, два… может быть, даже дольше, но я не смог бы жить в постоянном страхе, что однажды ты отвернешься от меня… что однажды твоя тоска по детям пересилит жалость ко мне. Я должен был освободить тебя. Чтобы ты могла найти себе другого. – Он услышал тихий звук с ее стороны, помолчал и спросил: – Почему ты не нашла себе другого?
– Ты слишком сильно ранил меня.
Это было жестоко и несправедливо, и она прикусила губу и замотала головой, стыдясь этих слов.
– Нет. Не совсем так, Льюис. Ты действительно ранил меня, причинил невыносимую боль. Поначалу я не могла поверить, что ты, утверждая, что любишь меня, встречался с другой. Я боялась поверить мужчине, поверить в любовь мужчины ко мне… А потом, у меня была Джессика. Она заполнила мою жизнь, мою душу. И кроме того…
Лейси подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.
– Бесполезно лгать теперь. Я так и не смогла разлюбить тебя. О да, я пыталась. Я даже считала, что преуспела в этом, но потом снова мне снился ты, и я просыпалась в слезах, страдая и горя от любви к тебе, от желания. Наверное, если бы я заставила себя забыть тебя, то у меня мог бы появиться кто-то другой.
– Точно так же, как, если бы я заставил себя забыть о тебе, у меня могла бы быть другая. Я тоже думал над этим. Разведенная женщина с парой ребятишек, которая больше уже не хочет иметь детей… это был, казалось, идеальный вариант. Но ты… Память о тебе и о нашей любви не позволила мне такой близости с какой-нибудь другой женщиной – не с тобой. Я не могу вернуть тебе прошедшие годы, Лейси. И сейчас не могу дать тебе больше, чем давал двадцать лет назад. Но если это может служить хоть каким-то оправданием – я никогда не переставал любить тебя. Никогда не переставал мечтать о том, что все могло бы сложиться иначе. Иногда, да простит мне Бог, я даже сожалел, что отца моего нашли. Ведь я мог не узнать…
Он содрогнулся. Лейси нежно дотронулась до него.
– И ты не возненавидел меня? Это я уговорила тебя найти отца.
Он покачал головой.
– Я никогда не смог бы ненавидеть тебя – что бы ни случилось. Я ненавидел себя… ненавидел за то, что по-прежнему любил тебя… за то, что по-настоящему так и не отпустил тебя.
– Если бы ты рассказал мне… поделился со мной.
– И в конце концов заставил бы разлюбить… возненавидеть меня, как мой отец возненавидел мою мать… отказался от меня?
Лейси не сразу решилась, а потом все же тихо спросила:
– Если бы ты узнал о Джессике… это бы?..
– Не спрашивай меня, – перебил ее Льюис, – потому что я не знаю ответа. То, что я тогда испытывал… паника… страх… та ненависть, которую я чувствовал к себе, – видит Бог, тогда я мог бы захотеть, чтобы ты прервала беременность. – Он взглянул на ее лицо и закрыл глаза. – Прости, Лейси, но я не могу лгать тебе снова. Рана от страшного известия была тогда еще слишком свежа… Знаю только, что постарался бы оправдать свое решение тем, что это ради тебя… ради нас… что риск слишком велик. Даже столько лет спустя, когда я впервые подумал, что Джесс может оказаться моей дочерью… первыми ощущениями были паника и ужас… ужас оттого, что она откажется от меня… ты откажешься… будешь обвинять меня. Я чувствовал себя виноватым, потому что она появилась на свет из-за моей беспечности.
– Из-за моей, – криво усмехнулась Лейси.
– Ты должна презирать меня за то, что я тогда испытал, за то, как себя вел. Я действительно хотел, чтобы Джесс подумала о стерилизации… но потом мы встретились… я увидел ее и понял, что это моя дочь… мое дитя… Чудо отцовства… благоговение… не могу передать, что испытал тогда. Я как будто вышел на свет из-под огромной тучи, тяжесть и чернота которой стали до такой степени частью моей жизни, что я не сразу осознал, когда они исчезли. Я так привык к одиночеству, к тому, чтобы скрывать от друзей истинную причину, почему у меня нет семьи. И вдруг появляется человек, с которым я могу быть откровенным, делиться всем, что у меня на душе. В моей жизни снова возникла ты. Я никогда не переставал тебя любить, Лейси, и… у меня нет права на такой вопрос… но, может, ты… не могла бы ты… есть ли надежда на то, чтобы мы начали все заново… снова поженились?
– Только если ты пообещаешь мне, что никогда – никогда! – ничего не будешь от меня скрывать… как бы больно это ни было… для нас обоих.
Только когда он поцеловал ее в ответ, она поняла, что они все еще лежат в траве обнаженные.
Прошло не меньше часа, прежде чем Льюис произнес ей на ухо хриплым шепотом:
– Если мы еще чуть-чуть задержимся, на землю ляжет роса, и дело закончится ревматизмом. Почему бы нам не пройти в дом? Его, конечно, не назовешь уютным, но там хоть есть двуспальная кровать.
Лейси лениво подобрала свои вещи, оделась и, заметив взгляд Льюиса, расхохоталась.
– Представляешь, как здорово будет все это снова снимать с меня? – подтрунивала она над Льюисом, рука в руке направляясь с ним к дому.
– Правда? А я-то думал, что это ты будешь радоваться, раздевая меня, – дразнил он в ответ.
Первое, что она увидела, войдя в спальню, была фотография в серебряной рамке. Лейси подошла к кровати, и глаза ее расширились от изумления.
Это была фотография ее и Джессики.
– Прости. Я не должен был ее красть, но не смог удержаться, – сказал Льюис, останавливаясь рядом с ней. – Прости меня, Лейси.
