Этель молчала. Но Ральф продолжал натиск:
— Но ведь это невозможно! Она слишком похожа на деда, нашего с Артуром отца!
Этель пыталась казаться спокойной, но у нее это явно не получалось. Она виновата. Очень. И ощущала это с каждой минутой все острее. Она подошла к окну и уставилась в темноту ночи.
Но Ральфу уже не нужно было видеть ее глаз. Он уже все понял, хотя все еще не мог поверить…
— Нет, не может быть. Я много об этом думал. Еще много лет назад, когда мать сказала, что у тебя будет ребенок…
Этель почувствовала его дыхание у себя за спиной, но не обернулась. Горло ее судорожно сжалось, она просто ничего не могла выдавить из себя. Соврать еще раз? Зачем?..
Сильными руками Ральф схватил ее и рывком повернул к себе. Этель рискнула взглянуть на него и увидела в его глазах смесь шока и ярости.
— Фредди, как и Сэмюэл, была недоношенной?
Он помнил имя ее первого ребенка. Ребенок умер. Артур сразу же забыл, и ей казалось, что только она помнит…
Этель кивнула. Да, Фредди была дочерью Ральфа. И теперь она твердо знала, что он желал этого ребенка, всегда желал.
— О Боже! — простонал Ральф. — Как ты могла…
— Я… не знала, — начала Этель прерывающимся голосом.
— Не знала, кто настоящий отец?
— Нет, этого я не знать не могла. Не знала, как ты отнесешься к появлению ребенка.
— Поэтому ты все это держала в тайне. И выдавала Фредди за дочь Артура? — В голосе Ральфа нарастал гнев.
— Я рассказала ему всю правду, — защищалась Этель, — я сказала, что ребенок, которого я ждала, не его. Но он не поверил. Только за год до смерти он обо всем догадался.
— И он узнал, что я отец девочки?
Этель кивнула головой, и вся сжалась под взглядом Ральфа.
— Я готов убить тебя… — хрипло произнес он.
— Убей, — спокойно отозвалась Этель.
Это была не шутка. Ральф больно сжал ее запястье и в следующее мгновение с силой обеими руками рванул ее платье. Послышался треск ткани, но Этель не издала ни звука. Она стояла неподвижно, даже не пытаясь защищаться.
— Ну, что же ты! — яростно крикнул Ральф. — Борись, сражайся, царапайся, чтобы мне было так же больно, как и тебе!
Он грубо толкнул ее на кровать и, подмяв под себя, почти до крови укусил губу. Его руки, всегда такие ласковые и бережные, теперь были словно из железа.
Этель было больно. Слезы заливали ее лицо.
— Прекрати реветь! — рявкнул Ральф.
— Не-не-могу, — пробормотала Этель, продолжая плакать.
Ральф поднялся и сел на кровати.
Этель видела, как он судорожно лохматил свои волосы. Она продолжала лежать, удивляясь, что все происходящее не уничтожило в ней любовь к этому человеку. Она даже не пыталась скрыть эти чувства, когда он вновь взглянул на нее.
Но он подумал, что Этель просто боится его.
— Не смотри так, я не трону тебя.
— Я знаю, — мягко произнесла Этель, инстинктивно потрогав укушенную губу.
Ральф заметил это и, протянув руку, нежно погладил ее.
— Пустяки, — слабо улыбнулась Этель.
Ральф встал с кровати, пошел в ванную и, вернувшись через минуту с мокрым полотенцем, приложил к вспухшей губе Этель.
— Так лучше?
Этель кивнула. По-настоящему болело только сердце, стоило ей подумать, что она потеряла. Почему же она не боролась за любовь этого сильного, благородного человека? Почему она не рассказала обо всем Артуру, когда он приехал сюда? Надо было прямо заявить: «Я люблю твоего брата». Но ей не хватило смелости, а Ральф подумал, что таков ее выбор, и покинул ее.
Этель показалось, что Ральф собирается уйти, и, дотронувшись до его руки, она прошептала:
— Не уходи. Прошу тебя.
Этель приподнялась и прикоснулась губами к его губам.
С минуту он оставался неподвижен, а Этель положила руки на его плечи, теснее прильнула к его губам, и тогда он обнял ее.
Они оба забыли о том, что только что произошло. Этель даже не замечала, как болит губа. Сердце ее учащенно билось, мысли путались, тело дрожало. Ей хотелось, чтобы он целовал ее все сильнее и сильнее, чтобы прижимал к себе все крепче и крепче, чтобы обладал ею, любил ее, даже если у них нет будущего, и это — в последний раз.
Она слышала, как стучит его сердце. Пальцы Этель дрожали, и она никак не могла расстегнуть рубашку Ральфа. Он, приподнявшись, стянул ее через голову и прижал хрупкое, трепещущее тело Этель к своей голой до пояса, поросшей густыми волосами груди. Этель почувствовала, что каждую ее клетку пронизало нестерпимо острое желание.
Ральф ласкал губами нежные выпуклости ее груди, плоский живот и узкие мальчишеские бедра.
Несмотря на то, что в свое время они очень недолго были любовниками, он прекрасно помнил все, что доставляло ей наслаждение.
Ральф улыбнулся, услышав ее сладострастный стон, и, когда тело Этель изогнулось навстречу ему, еще крепче прижал ее к себе, дав почувствовать всю силу напрягшегося мужского естества, готового проникнуть в нее.
Ральф широко раздвинул ее ноги, и приподнял к себе ее бедра. Тело Этель содрогалось от наслаждения. Глаза затуманились, дыхание стало прерывистым.
— Скажи, что ты хочешь меня, — прошептал Ральф.
— Я хочу тебя, — едва слышно ответила Этель.
Тогда он с силой вошел в нее и на мгновение замер, прежде чем начать двигаться внутри нее. Мгновение она лежала, словно вслушиваясь в это долгожданное ощущение, затем бедра ее двинулись ему навстречу, вбирая его в себя в ритме освященного с древнейших времен танца.
Они слились воедино, растворились друг в друге, пока наконец яростный взрыв не унес их в бесконечность.
Обессиленная, положив голову ему на грудь, Этель слушала биение его успокаивающегося сердца и незаметно для себя задремала. Но скоро проснулась, разбуженная нежными прикосновениями Ральфа, и снова, сначала полусонно, а затем все более страстно, они овладели друг другом. Наслаждение было гораздо сильнее, чем в первый раз, и сразу же они крепко уснули, тесно прижавшись друг к другу.
Проснулась Этель, когда было уже совсем светло. Она заметила, что Ральфа нет рядом, и сердце ее упало. Но в следующее мгновение она увидела его. В одних трусах и босиком он сидел у окна, глядя на океан.
Этель подошла к Ральфу и обвила его шею руками.
— Тринадцать потерянных лет! — произнес он, глядя на безбрежный океан.
— И ты никогда не простишь меня? — тихо спросила Этель.
— Простить тебя? — Он посмотрел на нее и улыбнулся с нежной грустью. — Разве ты не знаешь, Этель Макартур, что я прощу тебе все, что угодно?
Он обнял ее и посадил рядом с собой.
— Я тогда не осознавала… — Ей так хотелось, чтобы Ральф понял ее. — Артур не хотел ребенка. Ни первого сына, ни Фредди. Я думала…
