Снова воцарилось молчание, но теперь оно было полно тревожного ожидания. Они пили кофе и смотрели друг на друга.
И снова молчание нарушил Харрис, на этот раз он заговорил, как-то осторожно подбирая слова, но в то же время его голос звучал так живо и звеняще, словно отражал внутреннее напряжение.
– Просто ради интереса, дорогая, как давно сломался твой магнитофон?
Лайза помолчала, прежде чем ответить. Солгать или… просто немного отклониться от истины – вот в чем теперь заключался вопрос, и оба варианта Лайзе не понравились. Что-то подсказывало ей, что сейчас не время для игр, и в то же время она была уверена, что Джек снова что-то задумал.
– Ну, он вообще-то не сломан, – наконец проговорила Лайза. – Я просто… не пользовалась им, вот и все.
– Да, это я знаю, – прозвучал загадочный ответ. – Но… – он бросил многозначительный взгляд на телефон, – тогда где же он?
– Я его убрала.
– Ты его убрала. – Ни вопрос, ни ответ. Просто констатация факта, сопровождаемая насмешливо поднятой бровью при взгляде на то место, где стоял магнитофон.
– А что, есть закон, по которому нельзя убирать магнитофоны?
Лайза снова защищалась и знала это, но, провалиться ей на месте, если она позволит ему взять над собой верх.
– Разумеется, нет, – ответил Джек. – Просто… могу я спросить, когда ты в последний раз им пользовалась?
– А это важно?
– Было бы не важно, я бы не спрашивал. – Теперь его глаза превратились в два янтарных озера, притягивавших и завораживавших.
– С тех пор как занялась своим последним проектом, – уклончиво отозвалась Лайза, надеясь, что ее слова звучат не слишком фальшиво.
Харрис промолчал.
Он просто сидел напротив Лайзы со сложенными на груди руками и пристально смотрел на нее. Его взгляд был совершенно непроницаем, и Лайза была уверена – он не хочет, чтобы она знала, о чем он думает.
Наконец Харрис издал какой-то низкий горловой звук, словно кашлянул, и сказал:
– Хорошо, давай разберемся по минутам. Дорогая мисс Нортон, ваш магнитофон работал в тот вечер, когда вы вернулись с последнего сеанса позирования для меня? Это достаточно конкретно сформулировано?
– С тех пор я им не пользовалась.
– Это не ответ на мой вопрос!
– Не ори на меня, – резко бросила Лайза, тщетно пытаясь отделаться от чувства вины. – Могу тебе напомнить, что это мой дом.
– Ну разумеется, твой. – Голос звучал вкрадчиво, однако в глазах Харриса плясали чертенята. У Лайзы возникло чувство, словно ее заманивают в шелковую паутину – в сеть огромного паука. Она не могла смотреть в вопрошающие глаза: они слишком много видели и слишком много знали. И все же… она ни за что не облегчит ему задачу.
– Давай попробуем по-другому, – предложил Харрис и поднялся, чтобы налить им еще кофе. – Теперь слушай внимательно, потому что я не хочу, чтобы ты опять насочиняла мне что-нибудь в ответ. В тот вечер, когда ты мне в последний раз позировала, вернувшись домой, ты нашла сообщение на магнитофоне или нет? И еще: ты прослушала его прежде, чем вышеуказанный агрегат прекратил работу, или он был жестоко умерщвлен, или куда-то заброшен, или что там с ним еще произошло?
Последние слова прозвучали как автоматная очередь. Харрис резко сел на стул и оперся о стол руками, требуя от Лайзы ответа.
Она никогда не видела, чтобы человеку с таким трудом удавалось сдерживать свой темперамент. Вид у Джека был такой, словно при малейшей ее оплошности он взорвется. У Лайзы не было времени выбирать слова.
– Нет, – едва выговорила она чуть слышным шепотом.
– Ага. – Его ответ прозвучал тише, чем вздох. Харрис стиснул зубы и забарабанил сильными пальцами по столу.
В наступившем молчании этот стук отдавался раскатами грома, взгляд Джека был мрачнее грозовой тучи, но все это заглушал звучавший в ушах Лайзы стук ее собственного сердца. Так они и сидели, пока Харрис не повторил:
– Ага…
Затем он посмотрел на свои руки, перевел взгляд на Лайзу и снова стал смотреть на свои руки. Потом обвел комнату каким-то нерешительным взглядом.
Лайза не смела пошевелиться. Говорить тоже не могла – во рту пересохло. Пальцы сложенных на коленях рук ослабели настолько, что девушка не могла даже помыслить о том, чтобы взяться за чашку с остывающим кофе. Она очень старалась, но не могла полностью сосредоточиться.
– Что ж., стало быть, ты была немного удивлена, когда я нагрянул вчера вечером, – наконец проговорил Джек. – Да, наверное, это тебя удивило. – Тон был таким же нерешительным, как и взгляд, брошенный вокруг себя, но следующий вопрос он задал прямо в лоб:
– Лайза, где твой магнитофон?
– Сказала же – я его убрала.
– Куда?
– Какая разница?
– Куда? – По тону голоса было ясно, что разница большая.
– В… в ящик. – Лайза отвечала почти со страхом. Зубы Джека были стиснуты, мускулистое тело напряжено, казалось, еще минута – и он сорвется. Атмосфера в комнате явно накалялась – у Лайзы сложилось впечатление, что она видит своими глазами искры, летящие из пронзавших ее янтарных глаз. А потом, как по мановению волшебной палочки, все изменилось. Джек глубоко вздохнул и расслабился, словно из него выкачали воздух. В следующую минуту он уже был спокоен, однако это спокойствие напоминало затишье перед бурей или неподвижность огромной кошки перед прыжком. Даже в голосе, когда он заговорил, послышались мурлыкающие нотки.
– Ты не прослушивала никаких сообщений в тот вечер, – задумчиво протянул он, – и с тех пор не пользовалась магнитофоном. Стало быть, пленка по-прежнему там. Я правильно предположил?
Лайза не ответила – просто не смогла. Она лишь сидела и смотрела на него, уверенная, что вот-вот попадет в ловушку и, независимо от того, что он скажет или сделает, это обернется плохо для нее.
– Ну так как?
Лайза молчала. Она вся напряглась от дурного предчувствия. Взгляд Харриса был не менее напряженным.
– Когда открывается выставка? – Это была слабая попытка перевести разговор на другую тему, однако Лайза была достаточно наслышана о выставках собак и надеялась, что ей удастся отвлечь его внимание. Ведь явка на такого рода состязания строго учитывалась: чуть опоздал – и не будешь участвовать.
Харрис не ответил и лишь покачал головой. Почти тоскливо, как показалось Лайзе, но это было ничто по сравнению с печалью, неожиданно охватившей девушку. Она поднялась со стула и стала собирать посуду. Харрис, к удивлению Лайзы, присоединился к ней. У раковины они оказались вместе.
– Ты будешь мыть или вытирать? – спросил Джек, не скрывая легкой насмешки в голосе, – к нему снова вернулась прежняя самоуверенная манера держаться, так бесившая Лайзу.
