— Мама, ты поедешь с нами? — дёргал её за руку затесавшийся между нами сын.
— Да! — не раздумывая, ответила она, и я неосознанно придавил её шею крепче.
— Лисёнок, ты иди пока к Рите. А мы посекретничаем с… мамой.
Сын нехотя отлип от нас и подошёл к Рите, тут же начав ей восторженно что-то рассказывать. Рита выглядела потрясённой не меньше моего, но ей хватило самообладания, чтобы переключиться на ребёнка и доброжелательно улыбаться ему.
— Вы действительно собрались ехать с нами?
— Да! — невозмутимо ответила женщина.
— Вы ненормальная?
— Не знаю. Я просто не хочу его потерять.
— Кого? Вы точно не в своём уме. Вы хоть представляете, что вы натворили? Я не знаю, что вообще дальше делать. Пока план такой: вы едете с нами, живете недельку, другую, потому говорите, что вам срочно нужно в Африку, Австралию, не знаю куда, и исчезаете из нашей жизни.
Она кивнула.
— Как вас зовут?
— Марина, — имя ожгло меня как удар хлыста.
— Да вы издеваетесь, что ли?
— Я… я… — замямлила она, — могу паспорт показать. Он в подсобке. А вы Максим, да?
— Откуда… — удивление сменилось пониманием, эта… Марина, вероятно, слышала, как ко мне обращалась Рита, когда мы выбирали фрукты.
— Я видела вас.
— Естественно, видели.
— Не сегодня. Раньше. Во сне.
— А, ясно. Вам, по-хорошему, к психиатру надо.
— А я была у него, — она рассмеялась, коснувшись пальцами лба. Марина, моя Марина, так тоже делала.
— Не сомневаюсь в этом.
Риту с Лисёнком пришлось отправить в машину — не хватало ещё ходить по магазину, изображая счастливую семью. Женщина поразительно быстро вжилась в роль матери, а у меня внутри всё выворачивало, когда она ласково трепала его по щеке или наклонялась, чтобы шепнуть что-то на ушко. Хотелось оттащить её, сказать: «Не смей его трогать, ты не она». Сын не собирался расставаться с лжематерью ни на минуту, раскапризничался, дело чуть не дошло до истерики. Как ни странно, эта Марина нашла к нему подход, наплела, что выберет ему сюрприз, и он согласился немного подождать нас в компании Риты.
Я безуспешно ломал голову над тем, зачем ей это нужно. Её поведение логично объясняло только возможное психиатрическое заболевание. И я планировал привести больного человека в свой дом. Но, надо признаться, я сам загнал себя в патовую ситуацию. Если бы мне хватило мужества признаться Лисёнку, такого бы не произошло. Судьба решила посмеяться надо мной, не иначе.
Не-моя-Марина довольно быстро отпросилась у дежурного директора, сказала, что приболела.
— Любите врать? — не удержался я от замечания.
Она оставила мои слова без ответа.
— Мне нужно позвонить.
Теперь уже я проигнорировал её скрытую просьбу, сопровождённую многозначительным взглядом. Нет уж, дорогая, звони при мне. Надо же мне получить о тебе хоть какое-то представление, хотя оно вряд ли сможет изменить первое впечатление.
Дождавшись ответа, она негромко произнесла в трубку:
— Паша, мне нужно уехать, — быстрый взгляд в мою сторону, — на пару недель. Я потом всё объясню. Это слишком сложно.
Представляю, как сейчас удивлён Паша, кем бы он ни был. И как она собирается объяснять ему? Я поживу некоторое время у незнакомого мужика с ребёнком?
— Кто такой Паша? — любопытство пересилило чувство такта, но потом я всё же исправился: — Если хочешь, можешь не отвечать.
— Знакомый. Мы вместе снимаем квартиру.
В такие «знакомства» я верил с трудом, но ничего не сказал. Она ответила так, как посчитала нужным.
После звонка Марина сразу же потащила меня в отдел игрушек. Про сюрприз для Лисёнка она не забыла. Она внимательно рассматривала товар, щурилась, что-то прикидывая. А потом вдруг остановилась у робота, похожего на того, какого мы выбирали с моей женой в подарок сыну.
— Давай возьмём его.
— Такой уже есть. Я купил.
— Купил, — эхом повторила она и добавила: — Всё-таки.
Последнее слово, совершенно не к месту сказанное ей, резануло по живому. Но она не замечала, как перекосилось моё лицо, продолжая рассуждать, что лучше выбрать:
— Может, книжку? Про динозавров? Он же их любит, — последнее прозвучало не как вопрос, а как утверждение, и меня это вывело из себя.
— Вопросы задают с другой интонацией, если что. И да, он их любит.
Одарив неблагожелательным взглядом, Марина сунула мне в руки толстую книгу, которую до этого придирчиво рассматривала, и, ни слова не говоря направилась к кассам, а мне осталось только следовать за нею.
В машине Лисёнок распорядился, чтобы Рита пересела вперёд, а Марина заняла место на заднем сидении. Оказавшись рядом, они сразу же о чём-то зашептались и засмеялись. На вопрос, куда ехать, Марина, будто нехотя, оторвалась от разговоров с моим сыном и назвала адрес. Судя по навигатору, жила она в довольно неплохом районе неподалёку от гипермаркета, в котором работала. По непроницаемому лицу Риты я понял, что она не одобряет происходящее и ждёт объяснений при первом удобном случае. Она видела нашу семейную фотографию в гостиной, и не могла не заметить поразительного сходства этой женщины с моей женой. Но я подозревал, что гораздо больше её удивило моё поведение. Она никогда не одобряла того, что я соврал сыну и продолжал врать, не разубеждая, что мама вернётся. А теперь, по её мнению, я совершенно выжил из ума и творил идиотские вещи. Я видел это даже по коротким взглядам, которые она бросала в мою сторону.
Я вызвался проводить Марину до квартиры, чтобы помочь с вещами. На самом деле, мне нужно было узнать номер её квартиры. К себе она не пригласила, оставила дожидаться на лестничной клетке. Из-за двери доносились голоса, но разобрать, о чём говорили, не получалось. Когда наконец дверь отворилась, на площадке появилась не Марина, а молодой мужчина, вероятно, тот самый сосед по квартире. Он посмотрел на меня так, как преподаватель смотрит на нерадивого студента на экзамене, который ещё и рот не успел открыть, а уже впал в немилость. Затем сухо поздоровался и задал вопрос, выдавший заинтересованность в судьбе девушки:
— Что здесь, чёрт возьми, происходит?
Честно говоря, я не ожидал такого поворота. По дороге я успел подумать даже о том, что Марина — мошенница, желающая проникнуть в мой дом, и что звонила она своему сообщнику. Однако и холодный тон мужчины, и то, как он держался, опровергали это предположение.
— Я сам толком не понял, — так глупо я чувствовал себя разве что только тогда, когда сын кинулся на шею чужой женщине.
— Попробуйте объяснить, как поняли.
Меня редко раздражали люди, несмотря на то, что мне приходилось принимать не только благодарность родственников своих пациентов, но и видеть слёзы, гнев и бессилие. Но здесь с первых минут общения мне захотелось развернуться и уйти или как минимум сказать, что не вижу причин для отчёта перед человеком, которого увидел впервые в жизни. И только то, что в машине нас дожидался Лисёнок, заставило меня ответить сдержанно.
— Мой сын признал в вашей знакомой мать, умершую в прошлом году. Если бы Марина повела себя по-другому. Всё было бы проще, но она дала ребёнку надежду.
— Ясно. По-вашему выходит, что она виновата, — на лице незнакомца промелькнуло презрение. — И что вы собираетесь делать? Возьмёте её домой, поиграете в дочки-матери, а как надоест, выбросите? Мне жаль, что вы потеряли жену, но Марина не она. Подумайте о её состоянии.
— Вы слишком сильно её опекаете для соседа по квартире.
— Соседа по квартире? Это она вам так сказала? — его губы скривились в усмешке.
— В любом случае решение остаётся за ней. Я и сам не в восторге, что в моём доме поселится чужой человек. Это была её идея.
— Марина больна. У неё была серьёзная травма головы. После комы она пребывала в полной уверенности, что у неё есть муж и сын. Я повторяю вам, не стоит её использовать. Она не игрушка, а живой человек.
— Вы проявляете поразительную осведомлённость о её прошлом.
— Не удивительно. Я знаю её много лет. Мы и сюда переехали вместе из… издалека. И я не хочу, чтобы вы сломали ей жизнь. Откажитесь от своей затеи.
