Робкий и целомудренный вначале, его поцелуй с каждой секундой наполнялся уверенностью и страстью, и вскоре заколотившееся от страха и счастья сердце девушки уже было готово вырваться наружу. И когда Валери окончательно поняла, что бессмысленно сопротивляться любви и всепоглощающему желанию, и сдалась и всем телом прижалась к Хейлу, тот крепко обнял ее, с восторгом ощущая сквозь тонкую майку тугие, налитые томлением груди. В ответ на его порыв Валери еще сильнее прижалась к нему и, приоткрыв рот, потянулась навстречу поцелуям. Люби меня! – молча умоляла она Хейла.
– Что же мне делать? – прошептал он. Его язык проник в рот Валери, и та затрепетала, словно ее обожгло огнем, и, обвив руками шею Хейла, стала пылко отвечать на его поцелуи.
Видно, было что-то особенное в этом непростом человеке, который то доводил ее чуть ли не до слез, то заставлял терять терпение и кипятиться, а то вызывал в ней такую сильную страсть, что она забывала обо всем на свете и жаждала лишь одного: любви!
Ему удалось запалить и раздуть тайный огонь, о существовании которого в себе она никогда раньше и не подозревала. И хотя Валери, скорее по инерции, еще пыталась противится этому новому, все сильнее разгоравшемуся В ней чувству, она понимала, что не может, а главное, не хочет перебороть его; желание быть с Хейлом и полностью принадлежать ему оказалось настолько сильным, что она могла лишь всем своим существом беззвучно повторять: пожалуйста, Хейл, люби меня...
Он поднял голову. Глаза его горели и руки дрожали, когда он сжал в ладонях ее лицо.
– Мы... мы не должны этого делать, – с трудом выговорил он, не в силах справиться с дыханием. – Не сейчас.
– И никогда, – чуть слышно согласилась Валери.
– О Боже! – Хейл стиснул зубы и выпустил ее из рук, затем немного отдышался и откинул с лица растрепавшиеся волосы. – Мне не следовало брать тебя на работу. Я должен был сразу понять, как только увидел тебя, что это ошибка! Но вместо этого я стал настаивать... преследовать тебя... и почти силой заставил согласиться, и все потому, что в глубине души уже тогда я стремился овладеть тобой, хотел почувствовать, как ты трепещешь в моих руках! Проклятие, с самого первого мгновения, как только я увидел тебя, я понял: только ты можешь быть моей невестой!
Хейл стал отходить назад, пока не уперся в мачту. Кровь пульсировала в висках, голова раскалывалась, и сердце стучало, как кузнечный молот. Во рту пересохло. Он закрыл глаза, чтобы не видеть перед собой соблазнительное видение. В волосах у Валери играл лунный свет, глаза были полны желания. Хейл едва сдерживал себя. Он сжал за спиной кулаки и плотно прижался к мачте.
– Думаю, на сегодня хватит, Валери.
Боясь, что опять совершит какую-нибудь глупость, например снова поцелует Валери, Хейл быстрым шагом дошел до лестницы, в считанные секунды спустился вниз и направился прямо к себе в каюту. Одно лишь воспоминание о ней, такой горячей и податливой в его объятиях, сводило его с ума.
Хейл лег на жесткую койку. Со стоном перевернулся и закрыл глаза, заранее зная, что не уснет. Он старался не думать о Валери.
Вскоре та спустилась по ступенькам, и он вздрогнул, когда открылась и закрылась ее дверь, а потом обратился к Всевышнему со словами сожаления: зачем, зачем он встретил на своем пути Валери? Было бы лучше, если бы этого не случилось!
«Реджине» предстояло утром миновать пролив Хуан-де-Фука и встать на якорь в Виктории. Валери уговаривала себя не вспоминать события прошлой ночи, но, как только увидела Хейла, поняла, что их вчерашнее свидание забудется не скоро. Хейл, похоже, не заметил ее появления и выглядел довольно мрачно.
Валери сделала вид, что любуется окружающим пейзажем, но почти сразу почувствовала на себе пристальный взгляд Хейла. Девушка ухватилась за борт так крепко, что пальцы ее побелели, но не обернулась и продолжала неотрывно смотреть на море.
Войдя в залив, «Реджина» снизила скорость. Множество судов, больших и маленьких, нашли здесь место для стоянки. У берега на волнах качались и яхты. Их белые корпуса блестели на солнце, а высокие мачты поскрипывали на ветру. Сразу вслед за ними начинался порт. В нем царила привычная утренняя сутолока. Сновали туристы, подъезжали и отъезжали автомобили и автобусы. Прямо за набережной тянулось широкое зеленое пространство газона с рядами цветущего кустарника. Взгляд Валерии, остановился на здании парламент, увенчанном медным куполом. Архитектура здания напоминала одновременно средневековый английский замок и мусульманскую мечеть. Высоко над куполом развевался красно-белый канадский флаг, а еще выше, в чистом голубом небе, кружили чайки и голуби.
– Это один из самых любимых моих городов! – воскликнула Бет, выйдя на палубу и подойдя к Хейлу и Валери. – Здесь кипит жизнь! Столько всего интересного! – Она немного постояла молча, с улыбкой любуясь видом города, затем спрятала под широкополую шляпу несколько выбившихся прядей, нацепила солнечные очки и добавила: – Не терпится скорей сойти на берег, пройтись по магазинам и конечно, заглянуть в какой-нибудь английский паб[3]. И не забудьте про чай в пять часов – давнишнюю английскую традицию.
– Непременно, – с радостью согласился Хейл, чем изрядно удивил Валери. Она полагала, что после вчерашнего вечера он будет держать дистанцию. – Кстати, мы с Валери решили позавтракать на берегу.
– Какая изумительная мысль! Я думаю, мы тоже так поступим. Пойду, скажу Гансу, чтобы он не утруждал себя работой сегодня утром.
И Бет скрылась в глубине лестницы, оставив Хейла и Валери вдвоем.
– Пойдем, – предложил Хейл, протягивая Валери руку, – давай быстренько, пока нас не задержали Реджина со Стюартом.
Валери с сомнением взглянула на него.
– А ты уверен, что это хорошая мысль?
– Нет. Возможно, даже самая ужасная, за последнее время.
– Даже хуже, чем идея с лжепомолвкой?
Он заворчал.
– Я начинаю уже о ней сожалеть! – И, слегка прищурившись, прошептал: – Но ведь у нас с тобой все получается, правда?
– Можешь мне об этом ничего не рассказывать, и без тебя все знаю.
Хейл сжал ей руку.
– И боюсь, у нас получается даже слишком хорошо.
Сперва, они побродили вдоль причала, затем забрели на узкие городские улочки, по которым наряду с машинами ездили и запряженные лошадьми коляски. Они шли мимо книжных магазинов, витрин, заставленных фарфором, мимо художественных салонов, галерей и настоящих английских пабов. Любовались вымощенными булыжником площадями, украшенными множеством цветов: корзины были подвешены к сделанным под старину фонарным столбам.
