Она покачала головой.
— Ничего, Натан. У тебя сейчас будет много дел. Ты в чем-то заменишь отца. Зато я могу помочь Делии.
— Да. — Натан помолчал еще несколько мгновений, а потом добавил уже совсем другим голосом: — Габриель, ты же понимаешь: я ничего не могу тебе обещать.
— Знаю. — Глаза ее засверкали ярче, но их васильковых глубин не омрачила ни единая слезинка. — И это вполне естественно. Мы оказались вместе благодаря странному стечению обстоятельств. Но дальше-то продолжается совершенно обычная жизнь.
Она повернулась и пошла к двери, даже не поцеловав Натана на прощание. И тут сердце его вдруг болезненно сжалось: он и не думал, что расставание окажется столь тягостным. Молодой человек инстинктивно рванулся за ней, коснулся ее плеча. Но Габриель прибавила шагу и скрылась за дверью. Обними он ее сейчас, и она не выдержала бы, разразилась слезами. А кому это нужно?..
Однако Натан все же поцеловал ее, чуть позже, перед тем как она села в машину. Поцеловал на виду у барона и слуг, ничуть не стесняясь той страсти и того напора, с каким прижимался губами к ее губам, точно хотел навеки остаться в памяти молодой женщины.
Смешной! Разве она и без того могла когда-нибудь забыть его?
Радость встречи с Делией, заботы о ней и о малышке, которая оказалась самым чудесным ребенком на свете, — во всяком случае, Габриель не уставала твердить это всем и каждому, — на время отвлекли молодую женщину от горестных переживаний. Однако по мере того, как жизнь мало-помалу входила в привычное русло, в голову с навязчивой регулярностью стали лезть самые нежеланные мысли, а на сердце она постоянно чувствовала холодную тяжесть.
Жерар звонил жене из Рабата по несколько раз в день, вел с ней долгие задушевные беседы, иногда просил к телефону Габриель, чтобы расспросить о самочувствии Делии, но ни разу не упомянул о Натане. Это можно было понять так, что он собирается лично рассказать все жене, когда вернется из Марокко.
А вот Натан не связался с Габриель ни разу. Она с ума сходила от терзаний, но даже под страхом смертной казни не позвонила бы в замок. Если о ней даже вспоминать не хотят, то она навязываться ни за что не станет. У нее есть гордость!
Но вот настал день, когда визит в Марокко подошел к концу и барон сообщил, что завтра возвращается на родину. А значит, и Натан тоже прилетит в Париж. Габриель запаниковала и… позорно сбежала. Выдумала убедительный предлог, почему ей срочно необходимо быть в Нью-Йорке, расцеловала растерянную, ничего не понимающую Делию, в последний раз прижала к груди новорожденную малышку — и бросилась вызывать такси.
Рейс оказался просто отвратительный. Габриель, которая примчалась в аэропорт «Шарль де Голль» в последнюю минуту, досталось место в салоне для курящих, и всю дорогу сосед — кстати сказать, ее соотечественник — обкуривал ее какими-то особенно мерзкими сигарами, от которых у нее разболелась голова. Еда показалась молодой женщине мерзкой, даже выспаться и то не удалось. Словом, сходя по трапу, Габриель чувствовала себя полной развалиной.
Хорошо еще, что она сообразила позвонить Эндрю и попросила встретить ее в аэропорту. Увидев издали высокую фигуру друга, молодая женщина почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Ну вот и кончилось ее недолгое французское приключение. Недолгое, а кажется, будто прошла целая жизнь. Во всяком случае, лучшая ее часть. Поэтому Габриель приветствовала слегка обалдевшего Эндрю сдавленными рыданиями.
— Ну-ну, не плачь. — Отведя молодую женщину в сторонку, он протянул ей носовой платок. — Вытри лицо и успокойся… Вот и хорошо. А теперь говори толком: что с тобой случилось? Кто-то тебя обидел? Только покажи мне этого урода, и я…
— Да нет, Эндрю. — Габриель даже попыталась улыбнуться. — Никто меня не обижал. Все банально и просто. Разбитое сердце, знаешь ли, обычная история.
— Ага, — задумчиво протянул Эндрю. — Так вот, значит, кому мне придется бить морду — твоему разлюбезному мистеру Форресту, который и смотреть на меня не мог, не скривившись от отвращения… Кстати, он хочет сказать тебе пару слов.
— Что?! — Габриель в недоумении уставилась на певца, слезы мгновенно высохли. — Повтори, что ты сказал?
— Я сказал, — медленно и раздельно, точно обращаясь к малолетней дурочке, произнес Эндрю, — что Натан Форрест хочет сказать тебе пару слов. Да вон и он сам, ждет около машины. Давай двигай, а я позабочусь о твоем багаже.
Ничего не соображая, Габриель взглянула в ту сторону, куда указывал Эндрю, и в самом деле увидела Натана. Стоя около автомобиля, он махал ей рукой. На ватных ногах, оцепенело и не веря, что это не сон, молодая женщина пошла через толпу.
— Натан, это… ты? — спросила она, подойдя. — Но что ты тут делаешь?
Вместо ответа он обнял ее, прижал к себе, впился поцелуем в губы. Голова у Габриель окончательно пошла кругом, но тут молодой человек с легким смехом отстранил ее от себя.
— Брр! Ты сменила духи? Или начала курить виргинский табак?
Чувство юмора не отказало ему и сейчас. Габриель улыбнулась.
— Перед тобой жертва пассивного курения. Но все-таки, что ты здесь делаешь?
— Разве не видишь? Тебя встречаю.
— Но откуда ты узнал, когда я прилетаю? Что я вообще прилетаю?
— Эндрю сказал. Хочешь верь, хочешь нет, а мы с ним успели подружиться. Я вернулся в Нью-Йорк дней пять назад, покончив со всеми делами в замке и изнывая от тоски по тебе. Не думал, что это случится, но не успела ты улететь к Делии, как я понял, до чего же мучительно мне тебя не хватает.
Он говорил легко, как бы небрежно, но Габриель сердцем чуяла, что за этими словами стоит серьезное чувство. И душа ее переполнялась счастьем.
— Но почему ты вообще вернулся в Штаты? Я думала, ты останешься с отцом во Франции.
— Жерар предлагал мне. Но, кажется, даже немного обрадовался, когда я отказался. Видишь ли, мы с ним слишком похожи друг на друга, оба упрямы и привыкли стоять на своем. Представляешь, во что превратилась бы наша жизнь. Нет, мы будем часто встречаться, отец еще познакомит меня со своей женой и моей маленькой сестренкой, но мое место здесь. У меня есть мой бизнес. И ты просто не поверишь, сколько новых идей зародилось в моей голове, пока я гостил во Франции. Неожиданный и необычный опыт всегда помогает взглянуть на старое дело новыми глазами… Да ведь и ты не поспешила переехать во Францию, когда твоя тетя вышла замуж за моего отца.
— Да, — растерянно пролепетала Габриель. — Но я думала… думала, что ты не захочешь больше видеть меня.
— Глупышка! Да ведь только благодаря тебе у меня открылись глаза на то, что мир и человеческие отношения несравненно богаче тех узких рамок, в которые я, дурак, сам себя загнал. Только благодаря тебе я научился… — он запнулся, точно до сих пор никогда не произносил этого слова вслух, но все же отважно закончил: — научился любить.
