— Да, спасибо, signore Фаллуччи.
— Вам понравилась ваша комната?
— Да, и еда была отменная.
— Конечно. — Его тон предполагал, что это естественно. — Иначе я бы выразил свое неудовольствие прислуге. Будьте добры, присядьте. — Он указал на стул напротив стола. Это было приказание, а не просьба, и она села.
— Я узнал кое-что о вас от моей дочери, — заметил он, усаживаясь напротив нее. — Вас зовут Холли, вы англичанка из Портсмута.
— Нет.
— Разве вы не говорили Лизе, что живете в Портсмуте? — резко спросил он.
— Произошла ошибка, и я объясню, если вы позволите мне закончить. Я живу в маленьком городке в английском Мидленде. Портсмут находится на южном побережье, и я хорошо его знаю, потому что несколько раз проводила там свой отпуск. Я пыталась сказать это Лизе, но она ухватилась за то, что может дать ей хоть капельку утешения. Дети все время так делают.
— И не только дети, — пробормотал он. Наступила тишина.
— Пожалуйста, продолжайте, — наконец попросил он.
— Не знаю, что еще сказать.
Он повернулся и сурово заговорил:
— Мы в трудном положении. Я — судья, а вы скрываетесь от полиции.
— Вы могли отпустить меня сегодня днем.
— Это было невозможно. И вы знаете, почему.
— Из-за Лизы. Вы не могли разочаровать бедную маленькую девочку. — Холли помолчала. — Видимо, вы хотите узнать все обо мне и о том, что я якобы сделала, — собравшись с духом, заключила она.
Его ответ удивил ее.
— Главное я уже знаю. Вы порядочный человек, не способный на дурные поступки.
— Откуда такая уверенность?
— Дело в том, что я видел тысячу преступников, и мое профессиональное чутье подсказывает мне, что в худшем случае вы совершили какую-то глупость, даже не понимая этого. И, кроме того, Лиза вас уже обожает. Интуиция малышки надежнее моей. Если бы у вас было сердце преступницы, она бы никогда не привязалась к вам и не плакала бы в ваших объятиях.
Холли не ожидала такой проницательности.
— Итак, — продолжил судья, — мне действительно нужно кое-что узнать о вас, но сведем информацию к минимуму. Мне не нужны детали и имена.
— Как вы уже сказали, я оказалась замешанной в чем-то плохом, не понимая, что на самом деле происходит. А когда узнала правду, то быстро убежала.
— Сколько вам лет?
— Двадцать восемь.
— Кто знает, что вы в Италии?
— Никто. У меня нет семьи.
— А коллеги по работе?
— Сейчас я не работаю.
— Но в Англии должен же быть кто-то, для кого будет странно, что вы не вернулись к определенному сроку.
Холли покачала головой.
— Я живу одна в маленьком домике, который арендую. Я не знала, сколько буду отсутствовать, поэтому сказала соседке, что уезжаю надолго. Я могла бы исчезнуть с лица земли, и прошла бы вечность, прежде чем кто-нибудь заметил бы это.
Последние слова Холли произнесла с горечью. Только сейчас она осознала свое одиночество.
Почувствовав на себе его взгляд, она подумала, что судья, наверное, удивляется, какая она простодушная для своих лет. Все верно. Из-за своей недальновидности она стала жертвой Бруно Ванелли.
— Расскажите мне о том чемодане, который остался в поезде, — попросил судья. — В нем есть что-нибудь подозрительное?
— Нет, мне просто не хотелось терять свою одежду.
— Там есть что-нибудь, удостоверяющее вашу личность?
— Ничего.
— Почему вы так уверены?
— Из-за дяди Джоша.
— Дядя Джош? Он путешествует с вами?
— Нет, конечно. Он умер.
— Умер, но говорит вам, что брать с собой? — спросил он таким тоном, как будто разговаривает с лунатиком.
— Знаю, это звучит странно.
Вместо ответа судья наполнил бокал и протянул ей. Там оказался коньяк.
— Дайте себе успокоиться, — посоветовал он. — А потом расскажите мне о дяде Джоше.
Холи улыбнулась.
— Много лет назад он отправился в отпуск, и в путешествии кто-то украл его чемодан. Там были документы с его адресом. Когда он приехал домой, то обнаружил, что его дом разграбили. С тех пор в нашей семье никто не кладет в чемодан ничего, указывающего на личность. Бумаги должны быть в сумке, которая при вас.
Холли задохнулась, когда до нее дошел весь идиотизм этого разговора. Она затряслась от смеха. Судья быстро поднялся и забрал у нее бокал.
— Полагаю, это неизбежно, — заметил он. — Если у вас истерика, то лучше дать ей волю и покончить с этим.
Холли вскочила и отвернулась к окну.
— У меня нет истерики, — твердо заявила она.
— Тогда почему вы трясетесь? — спросил он, встав за ее спиной.
— Я…
Судья притянул ее к себе и сложил руки у нее на груди. Это не было объятием, потому что он не повернул ее лицом к себе. Хоть у нее и кружилась голова, она поняла, что он утешает ее без всякого намека на интимность.
— Вы в порядке? — тихо спросил Маттео.
Его дыхание обдавало жаром шею. Холли старалась не обращать внимания, а он, видимо, вообще не думал об этом.
Судья снова усадил ее в кресло и небрежно спросил:
— Полагаю, вас хитростью вовлек в свои игры мужчина?
— Да. Он кинул мне наживку, и я клюнула. Не знаю, что точно произошло. Возможно, его поймали, и ему удалось взвалить вину на меня.
— Спасая себя, принес вас в жертву?
— Да, думаю, он так и сделал.
— Приятно узнать, что вы способны мыслить реалистично.
— После всего случившегося мне только и остается, что быть реалисткой.
Судья снова подошел к окну, несколько минут молчал, а потом произнес:
— Полагаю, Анна рассказала вам о моей жене.
— Она только упомянула, что синьора Фаллуччи погибла при крушении поезда и что Лиза тоже была ранена. Сама Лиза рассказала мне, что ее мать была англичанкой. Наверное, она уцепилась за меня именно поэтому.
— Верно. Мне тоже так показалось, когда я вошел в купе. Я увидел на лице Лизы то, чего я не видел несколько месяцев. Она была довольна, почти счастлива. Думаю, тогда я и принял решение.
— Решили заполучить меня любой ценой? Даже если придется ради этого обманывать полицию?
— Вы очень цинично выразились.
— А как еще можно сказать?
— Вам нужна была моя помощь, как и мне ваша, и мы решили помочь друг другу.
— А разве я что-нибудь решала?
— Простите меня, если я действовал слишком поспешно. Очевидно, мне нужно было представить вас полиции и подождать, пока вы выберете между нами.
Холли не смогла сдержать улыбку.
— На самом деле никто из нас не принимал решения. Это сделала Лиза. А я уступил ее желаниям. К тому же, чтобы спасти вас от полиции, нужно было действовать очень быстро.
