— Этот цвет тебе очень идет, — продолжал он, заводя мотор. — По крайней мере, я не потеряю тебя в толпе.
Они ехали кружным путем по побережью, через Матану, потом в Агилас и дальше через Картахену.
— Так немного дольше, зато дорога свободна от прибывающего на праздник народа.
Каран раньше здесь никогда не бывала. По бокам дороги росли кусты алоэ и пальмы, иногда сквозь просветы между деревьями ей светила серебристая полоска канала, петляющего по неровной местности. То там, то здесь им попадались белые низкие домики или целая россыпь совсем крохотных лачужек, и наконец на горизонте остались только серо-голубые холмы в дымке.
— Видишь вон ту долину? — указал рукой Брук. — Два года назад здесь собирали лишь скудные урожаи ржи и картофеля, местные крестьяне почти ничего не зарабатывали, а сейчас здесь выращивают сахарный тростник, апельсины, лимоны, а через несколько недель зацветет гранат.
— И это все благодаря каналу? — спросила она.
— Да, благодаря ирригационной системе, которую я построил, — самодовольно ответил Брук.
— И долго ты пробудешь в Сарагосе? — поинтересовалась Каран через милю.
— Год. Может быть, два. Как пойдет.
— А потом еще куда-нибудь направят? Ты работал в других странах, кроме Испании?
— Пока еще нет. У моей фирмы соглашение с правительством Испании.
— Брук, а в отпуск ты ездишь домой в Англию?
На лице его появилось серьезное выражение.
— Нет, отпуск я провожу тоже в Испании. Пару раз я отдыхал в Португалии.
Он словно захлопнул дверь прямо перед ее носом. Каран не должна была выпытывать что-либо о его жизни. Она поняла намек и больше вопросов не задавала. Остаток пути Брук вел разговор о посторонних вещах.
Ему пришлось оставить машину на окраине Мурсии, потому что плотная толпа лишила их возможности проехать дальше.
— Даже не представляю, как мы проберемся к реке. Оттуда будет лучше всего видно.
Люди стояли вдоль улицы в шесть или семь рядов, но Каран послушно семенила за Бруком вперед. Вскоре они оказались на набережной, и вовремя, потому что через несколько минут появилась огромная процессия, сопровождаемая кающимися грешниками в коричневых одеяниях.
Каран вынула записную книжку:
— Ты будешь диктовать или мне записывать свои впечатления?
— И то и другое, — ответил он, расстегивая чехол фотоаппарата. — Я буду сообщать тебе некоторые подробности. Если ты еще что-нибудь заметишь, тоже записывай.
Он сделал несколько снимков:
— Особенно интересны здесь костюмы — пурпурные шелковые туники, доходящие только до колен, чтобы они не закрывали белые вышитые чулки. Узор на чулках уникальный, его можно встретить только в этом районе, его рисунок передается из поколения в поколение, так же сохраняют и сами костюмы.
Каран оторвала взгляд от записей, и ее взору предстала удивительно важная и пышная до умиления церемония.
— У многих из этих назарян большие круглые животы, — заметила она. — Даже странно, почему их лица такие худые и изнуренные.
Брук засмеялся:
— Это у них обед под туниками. Они взяли с собой запас еды на себя и на других. А вот приближается главный постамент с «Тайной вечерей».
Каран видела, что Брук охвачен желанием включить в свою книгу это замечательное действо, и старалась не пропустить ни одной детали. На громадной платформе, которая сейчас медленно двигалась мимо них, были установлены фигуры Христа и двенадцати его апостолов за длинным столом, накрытым к трапезе.
— Еда как настоящая, — прошептала она.
— Она и есть настоящая, — ответил Брук. — Эту платформу несут двадцать шесть назарян, а в Пасхальное воскресенье они все придут в дом к главному носильщику и вместе будут вкушать пищу.
К тому времени, как процессия миновала их, Каран устала и проголодалась. Ее очень обрадовало, что Брук предложил пробраться назад к машине, где у него были продукты для пикника.
— Сегодня бессмысленно пытаться найти столик в ресторане, — сказал он. — Все они уже заказаны.
— Хвалю за предусмотрительность, — весело сказала она. — Очень хочется есть.
Потом, когда с улиц схлынула толпа, Брук повел ее смотреть великолепный собор.
— Один из самых красивых во всей Испании, — прошептал Брук. — Камень воспаряет ввысь застывшей волной. Подольше задержи на нем свой взгляд, и начнет казаться, что он колышется.
Каран согласилась с Бруком, глядя на красно-золотой фасад, уступ за уступом возносившийся вверх, с рифлеными колоннами, на каждой из них был крылатый ангел.
— Он при солнечном свете очень впечатляет, — продолжал Брук, — но ночью при луне это просто волшебное зрелище.
В голосе его появились теплые нотки, как будто он погрузился в приятное воспоминание, и ей захотелось узнать, с кем это Брук созерцал собор в лунном свете.
Старый город сохранил традиционный мавританский дух. Каран готова была без устали бродить по его узким улочкам, мимо полуразрушенных старинных стен с многочисленными смотровыми башенками и оконцами.
— Обратно поедем через Лорку, — предупредил Брук. — Тогда сможем вовремя поужинать.
Каран эти места были вовсе не знакомы, и ей пришлось признаться, что она никогда не бывала в Лорке.
Брук неодобрительно щелкнул языком:
— Теряюсь в догадках, чем вы все тут занимаетесь. Как прошла зима?
Каран задумалась.
— Да, было интересно, — промолвила она наконец.
— И больше ничего? — удивился он.
Ей так хотелось признаться ему, что единственные зимние дни, когда она была счастлива, — первая неделя января, в конце которого он уехал из Альбаросы.
— У нас было всякое, хорошее и плохое, — сказала она. — Проблемы со строительством вилл и прочие заботы.
— Но теперь-то все в порядке, впереди восхитительное, многообещающее лето?
— Да, — быстро согласилась она. Хотя долгое теплое лето без Брука представлялось ей пустыней.
Расположившись в приятном ресторанчике в Лорке и заказав ужин, Брук вернулся к той же теме.
— Тебе удалось еще что-нибудь узнать о планах Поля насчет поместья? — спросил он.
Каран не видела причин скрывать от него положение вещей. Она коротко пересказала все откровения Поля и его тетушки.
— Очаровательная маленькая деревушка на берегу моря, — горько передразнила она слова рекламного проспекта. — А теперь: гостиницы, магазины, бары, кафе, бассейны, ночные клубы — все, что вам угодно… И в руках этих двоих я была всего лишь орудием.
— Я начал кое-что подозревать еще в прошлом году. Такой человек, как Поль, ни за что не упустил бы подобную возможность. Поэтому он был так рад, когда я уехал из поместья. Естественно, ему не нужен был постоянный жилец.
