себя — одеяло валяется на полу. Там же мое полотенце. Анюта прижата к стене и зафиксирована надежным захватом. А мой язык изучает ее гланды…
Фак… Я же вообще не собирался!
— Боже, — срывается с губ Анюты, как только я даю ей передышку. — Ты так целуешься…
— Как?
— Умопомрачительно…
— А хочешь узнать, как я…
— Яр!
Ее ладонь упирается в мою грудь. Она как будто пытается оттолкнуть меня. Что совсем не просто, учитывая мои габариты.
Она меня боится?
Дрожать, вроде, перестала. Но вся сжалась. И смотрит, как котенок на волкодава, разинувшего пасть.
Да не сожру я тебя! Разве что пооблизываю и слегка понадкусываю. Это будет не больно, клянусь!
Ладно. Я джентельмен. Я обещал.
Анюта сейчас в шоке, расстроена, испугана всем произошедшим… Не лучший момент для нашего первого раза.
— Может, киношку посмотрим? — предлагаю я.
— Давай! — с облегчением соглашается Анюта.
— Какую?
— Мне все равно.
— Мне тоже…
* * *
Мы подняли спинку дивана, набросали на него подушек и включили телевизор. И даже нашли какой-то ромком. Или боевик. Или… Я вообще без понятия, что там идет. Я весь — в Анюте. В ее запахе. В прикосновениям к ее нежной коже. В ее дыхании…
Мы пьем теплое молоко. С печеньками. Детский сад, ясельная группа! Но так сейчас надо.
— Засыпаешь?
Анюта зевает.
— Это от шампанского…
— Да что ты там выпила? И когда это было.
Она кладет голову мне на плечо.
— Я всегда от него спать хочу. И от теплого молока тоже…
Понятно. Комбо, усыпляющее Анюту. Буду знать.
Ее голова все больше тяжелеет. Дыхание замедляется. Она начинает сползать с моего плеча.
Я подхватываю ее, поднимаю на руки. отношу в постель. Она обнимает меня за шею, не хочет отпускать. Ну, во всяком случае, мне так кажется.
Я заворачиваю ее в одеяло, ложусь рядом и прижимаю к себе.
Просто поспим вместе.
Надеюсь, преграда из одеяла и слово джентльмена удержат меня и мою мачту…
* * *
Утро. Я просыпаюсь, Анюта лежит рядом, подложив ладошку под щеку. Я тоже лежу… местами. А местами уже поднялся и готов к подвигам.
Мля! Надо валить отсюда, а то я за себя не отвечаю.
Иду на кухню, роюсь в шкафах. Нахожу блинную муку. И делаю то, что привык делать, когда у меня ночует Дениска.
Через полчаса слышу топот босых ног. Анюта стоит на пороге, кухни, удивленно таращится на меня.
— Ты уже… А я хотела быстренько завтрак приготовить…
— Я нажарил тебе блинчиков. Любишь их?
Мой вполне невинный вопрос вызывает совершенно неожиданную реакцию.
Губы Анюты начинают дрожать. Глаза наполняются слезами. Она шмыгает носом…
— Анют, ты чего? Что случилось? Коля? Он что-то сделал?
Написал или позвонил, пока я тут на кухне возился..
— Ты… ты…
— Я что-то сделал не так?
— Ты сделал мне блинчики! Никто никогда… Всегда только я…
Я не понимаю, в чем дело. Ну, пожарил я блинчики на завтрак. Почему из-за этого Анюта плачет?
Николай
Я паркуюсь на стоянке у офиса. Сегодня мой первый рабочий день после отпуска. Наконец-то! Уже соскучился по работе.
Вся моя жизнь, блин, пошла по звезде. Жена свалила, да еще и ведет себя, как последняя стерва и шалава. Дети не уважают и ни во что не ставят. Квартиру практически потерял, хотя еще поборюсь. Только машина осталась. Хотя и тут Анька, если захочет, сможет отсудить половину.
Со всех сторон засада!
И лишь на работе у меня полная стабильность. Здесь я хоть и не самый крупный, но начальник. Меня уважают. Слушаются. Подчиняются.
Смотрю в зеркало, поправляю галстук. Единственный, который у меня остался. Эта су… продала всю мою одежду! Ладно хоть в Сочи взял с собой костюм, пару рубашек и галстук — для отвода Аниных глаз. Я же типа в командировку ехал. А она уже все знала и готовилась…
У меня такой гардероб был! Я бы ее прибил за одни только галстуки. А брюки… А ремни… Ладно. Не буду сейчас об этом думать. И так уже глаз дергается от нервов.
Выхожу из машины. Щелкаю пультом. Уверенным шагом иду через стоянку. Чувствую себя человеком. Впервые за эту неделю.
Вхожу в холл, пересекаю его. Здороваюсь с какими-то малозначительными сотрудниками, которых едва знаю. Пока что никто из моего отдела на пути не попался. Предвкушаю, как они будут рады моему возвращению.
О. А это кто нарисовался? Снежана! Тоже вернулась из отпуска. Ну да, мы же на одни даты брали.
Стоит у лифта. Как обычно в супер мини, на шпильках и в чулках. Я знаю, что это чулки. Не раз задирал ее юбку… Но сейчас вообще ничего на нее не шевелится. Даже если она раком встанет. Пофиг.
Стоит, пялится на меня. Наглая. Всегда такой была!
Ну что ж. Мы цивилизованные люди. Расстались и расстались. Бывает.
Чего она так лыбится? Довольная, как кошка. По-любому, кого-то подцепила в Сочи, когда я свалил. Шалава.
Все они шалавы. И моя Анька тоже… Кто бы мог подумать?
Хотя, может, я вчера погорячился. Совсем башню сорвало…
Потом уже, вечером, сидел со Степой-юристом, рассказал ему кратко. Без подробностей про стручок, естественно. Он и говорит: это хулиганство в чистом виде. Статью могут припаять. Если твоя захочет — устроит тебе проблемы. Ты на хера вообще это сделал?
Не мог же я ему повторить то, что эта стерва мне наговорила…
Но от нее пока — ни слуху, ни духу. Надеюсь, не будет шум поднимать.
И все равно — так радостно представлять, что она оттирает эту дверь… И все соседи знают, кто у них в подъезде поселился!
Стручок ей мой не угодил… Сучка!
Нормальный у меня стручок. Офигенный просто. Все бабы говорили. Эта стерва просто хотела укусить меня побольнее. И получилось же у нее…
— Привет, — здороваюсь тем временем со Снежаной. — Как дела?
— У меня все просто супер. А ты как?
— Неплохо, — бурчу сквозь зубы.
— Соскучился по работе?
— Типа того.
— Нравится тебе здесь работать, да, Коля? — спрашивает так ехидненько.
К чему, блин, это вообще?
Я не отвечаю. Да пошла она! Мы входим в лифт, к нам присоединяются еще люди. Поднимаемся. А, когда я выхожу на своем этаже, Снежана хихикает мне вслед. И я слышу что-то вроде:
— Удачи на новом месте!
Что? Что она там бубнит?
Я иду по коридору. По дороге попадаются сотрудники из моего отдела. И все на меня как-то странно смотрят. Вроде, здороваются уважительно.
