Отец Марлены указал подбородком на Никласа и иронически спросил:
— И чем же этот лучше Бернхарда?
Он уже знал, что Никлас принимает участие в демонстрациях и, как баба, возится у плиты. Самый настоящий предатель истинно мужского братства.
— Мир перевернулся, — заявил Бруно Тилли. — Теперь остается только ждать, когда мужчины станут пеленать дома младенцев, а женщины в это время отправятся на работу.
— Почему бы и нет? — отпарировала Тилли. — Или вы слишком глупы, чтобы научиться пеленать детей?
Марлена только посмеивалась над ироническими замечаниями отца. Она-то знала, что достигла самого настоящего партнерства, что ей выпал этот счастливый билет. Никаких общих фамилий и претензий на безоговорочное владение, никаких лицемерных слов о вечной любви и верности. Только естественное желание поддержать близкого тебе человека, помочь ему и дать возможность для дальнейшего развития. Почти сочувственно смотрела она теперь на Тилли, Агнес, Иоганну, которым не повезло встретить мужчину, подобного Никласу. Боже мой! А ведь для ее матери все уже поздно. Ей пятьдесят! Что еще хорошего может подарить ей жизнь? Ее невестка Агнес была беременна — не слишком удачная предпосылка для продолжения процесса перевоспитания Гейнца. А Иоганна… Когда Марлена задумывалась об Иоганне, ее охватывало недоброе чувство. Потому что ее подруга все заметней становилась убежденной мужененавистницей. Она не остановилась перед шантажом и, действуя на Стефана озаренным лунным светом любовным письмом, добилась должности секретаря правления страхового общества. В свободное время она встречалась исключительно с женщинами и принимала приглашения мужчин, только когда ей что-нибудь от них было нужно. Она стала более броско одеваться, ее улыбка и движения стали вызывающими. Она дразнила мужчин, провоцировала их на безрассудные любовные клятвы и обещания, а потом высмеивала. Она даже попыталась предостеречь Марлену от свадьбы с Никласом.
— Ты увидишь. Он останется тем же, что и есть. Мужчины все одинаковы. Эгоисты.
— Чепуха, — ответила Марлена.
— Почему надо обязательно жениться?
— Потому что Никлас хочет иметь семью. У него никогда не было по-настоящему близких людей рядом.
— А ты что, касса взаимопомощи? Ведь только он хочет этого.
— Я тоже хочу.
— Чего? Если ты сейчас еще заявишь «и безопасности», я заору от ужаса.
— Да. И безопасности. И покоя.
— Слушай, ты, мещанка, почему же ты тогда не осталась с Бернхардом?
После этой ссоры они пару недель даже не перезванивались. Потом Иоганна позвонила первая и сказала: «Прости». И в знак примирения она дала Марлене адрес одной квартирной маклерши, которая из «социальных соображений» предлагала свои услуги за более низкие цены, чем конкуренты.
— Если вообще в случае с маклером можно говорить о «социальных соображениях», — скептически добавила Иоганна и улыбнулась своей новой пренебрежительной улыбкой, желая показать всему свету, что ничто в мире больше не может удивить или задеть ее.
Когда Марлена через три недели после свадьбы организовала переезд и спросила у Никласа, где бы он хотел поставить свой письменный стол и предпочитает ли он окна с гардинами или нет, ее вдруг охватила паника. Ее с трудом завоеванная независимость… она опять куда-то исчезает! А вдруг Иоганна права? Почему непременно нужно было выходить замуж? Но когда она увидела искреннюю радость Андреа по поводу того, что Никлас насовсем перебрался к ним, ее сомнения развеялись. В конце концов, она обязана в первую очередь думать о ребенке. Детям нужны уверенность, защита, нужны папа и мама. А Никлас оказался потрясающим кандидатом на место отца. Скорее даже не отца, а старшего брата. Как он с Андреа бегал наперегонки, придумывал бесконечные игры, разыгрывал ее… И вместе с тем приучал ее к ответственности, объяснял многие вещи, казалось бы, еще недоступные детскому восприятию. Марлена радовалась, видя, что Андреа под влиянием Никласа становится думающим, анализирующим маленьким человеком.
Наконец-то они смогли позволить себе отпуск — правда, всего лишь неделю: кончался срок практики Никласа, и он должен был готовиться ко второму государственному экзамену. Никлас предложил провести эту неделю в Зальцбурге, но Марлена с испугом отказалась.
— Только не в Зальцбурге!
— Но почему? Там можно съездить на прекрасные экскурсии, да и Химзее неподалеку…
— Я ненавижу Зальцбург.
Она рассказала ему об аборте и расплакалась. Марлена сама поразилась, насколько расстроил ее разговор об этом; пожалуй, она волновалась теперь даже сильнее, чем раньше. Но Никлас удивительно мягко успокоил ее. Марлена была благодарна ему за утешение и понимание. Она вообще постоянно находилась в благодарном и всепрощающем настроении. Она вдруг решительно сбросила туфли и целый день прогуляла босиком, танцуя на прогретом солнцем асфальте. Жизнь в ней била ключом.
Единственной каплей дегтя в ее медовой жизни был новый начальник, Герд Бехштайн. Когда Марлена возвратилась из свадебного путешествия — они побывали в Инсбруке и Вене, — он вызвал ее к себе и сообщил, что отныне вся почта, приходящая от клиентов, будет обрабатываться иначе. Не столь женственно, как выразился он. Он улыбнулся, как улыбаются мужчины, издеваясь над «идиотской» эмоциональностью женщин.
Марлена прибегла ко всем разумным аргументам, но так и не смогла убедить нового шефа в целесообразности установленного ею порядка.
Он снова покачал головой. Недавно создан великолепный институт, который занимается не чем иным, как урезониванием нерадивых клиентов.
Может быть, стоит ввести курсы для своих представителей на местах или создать тренировочные программы? Тогда, быть может, разъездные работники хотя бы перестанут раздавать невыполнимые обещания?
Теперь он стал саркастичным. Он поставил ее в известность, что, только имея дела с генеральными представителями фирмы, можно рассчитывать на некий уровень понимания. Работники нижнего звена, в основном внештатники, в большинстве своем полные идиоты или опустившиеся люди. Иначе нашли бы для себя более достойное применение.
Марлена была возмущена. И такой человек возглавляет внешнюю службу?! Конечно, она прекрасно понимала, что отнюдь не сливки немецкой экономики разъезжают по маленьким магазинчикам, мотелям, автостоянкам и филиалам банков, продавая их владельцам рекламные проспекты фирмы и уговаривая оплатить рекламу своего заведения. Но кто вообще принадлежит к этим сливкам? Во всяком случае, не она, Марлена, и не он, Бехштайн. И разве нельзя человеческим отношениям, хорошей тренировкой и минимальным количеством социальных льгот способствовать образованию подходящего кадрового состава? Одним из самых больших недостатков, в том числе и в их издательстве, была постоянная текучка внештатных работников.
