— Ты собираешься удивить меня ещё больше? Что ты достанешь на этот раз? Кролика?
— Нет. Всего лишь объяснение нашего сходства.
Сначала я дала Паше фотографию из альбома Марины:
— Это её отец, — а потом протянула ту, что забрала у матери: — А это мой. Ничего не замечаешь?
Теперь Паша очень внимательно разглядывал оба снимка и наконец озвучил вердикт:
— На девяносто девять процентов это один и тот же человек. Это надо же произвести на свет двух практически одинаковых дочерей. Прямо «человек-ксерокс».
— Угу, — пробурчала я. — Только ему лучше вообще бы не использовать свои копировальные способности. Отец из него отвратительный.
— Получается, ты живёшь сейчас в доме у родственников. И как тебе жизнь твоей сестры?
— Не очень. Меня в чём-то подозревают, отслеживают каждый шаг. Елена Филипповна чуть ли не в кастрюлю заглядывает, когда я готовлю, боится, наверное, что отравлю. А Максим… — я замолчала, невольно коснувшись рукой синяков под рукавом водолазки.
— Что Максим? — Паша недобро прищурился.
— Ничего. Он ведёт себя совсем не так, как в моих воспоминаниях. Смотрит настороженно. И разговаривает, будто хочет, чтоб я быстрее убралась оттуда.
— Так уезжай. Возвращайся. Пусть выкручивается как хочет. Сам втянул тебя в какой-то фарс, пусть сам и расхлёбывает.
— Я не могу так. Там Лисёнок. Он мне просто запретит видеться с ним.
— Ты только из-за ребёнка? Принц разочаровал полностью?
— У принца уже есть принцесса. Долго он не горевал.
Паша рассмеялся:
— Не представляешь, как обиженно это прозвучало. Тебе бы больше понравилось, остался одиноким до конца дней своих? Не знал же он, что жена надумает вернуться к нему с того света. Ну, или не жена, а женщина, считающая себя его женой.
— Ничего я уже не считаю.
— Ты на что вообще надеялась?
— На чудо, — огрызнулась я. Мне совершенно не нравилось, какой оборот принимает наш разговор.
— Марин, он привел в дом чужую женщину, которая ведёт себя до ужаса странно и похожа на его покойную жену. Думаешь, ему сейчас сладко? А чудо произошло. Надо же было мне привезти тебя именно в этот город, чтобы отдать другому мужчине. Чудесно, не правда ли? Всё встало с ног на голову. И как раз тогда, когда в моей жизни начало немного проясняться. Да и у Максима, по твоим словам, жизнь налаживалась. А теперь нити спутались, а распутать их можешь только ты.
— Как я могу что-то распутать, если я в себе запуталась окончательно? Всё, что я помню — чужие воспоминания, всё, что я чувствую — чужие эмоции. Я не знаю, кто я.
— Кто ты, решать только тебе.
Он помолчал, а потом вдруг спросил:
— Что ты чувствуешь ко мне?
— Паш, ты же знаешь, что ты единственный человек, которому я могу доверить всё что угодно. Единственный близкий мне человек.
— Ясно-понятно. А что ты чувствуешь к Максиму?
— Не знаю. Всё сложно, — чтоб скрыть подступившие слёзы, я уронила голову на стол.
— Вот и разобрались, — негромко подвёл итог Паша.
Глава 21
Максим
В ординаторской в который раз закипал электрический чайник. Мысль выпить кофе так и оставалась нереализованной. Я вспоминал о своём желании, когда чайник уже успевал остыть, клацал раздосадовано по кнопке, и снова меня уносило слишком далеко — и от предстоящих операций, и от Риты, и от всего привычного и понятного. Моя мама, одна из самых разумных из знакомых мне людей, огорошила меня своим признанием. Она сказала, что ей жутко находиться рядом с Мариной. Я насторожился, мне и так не доставляло удовольствие осознание того, что она одна с чужой женщиной, у которой не пойми что творится в голове. Я подвергал свою семью опасности, оставляя близких с душевнобольной, пусть и в стадии ремиссии. На каждый звонок из дома отвечал, ожидая, что мне сейчас скажут, что Марина что-то натворила.
Нет. Маму беспокоило другое. Марина напоминала ей мою жену — мимикой, жестами, песнями, которые она напевала, убаюкивая Лисёнка.
— Мне кажется, что это Марина, — она говорила шёпотом, боясь, что Марина может услышать её из детской. — Нет, не кажется. Я уверена в этом. Я показала ей альбомы с её фотографиями.
— С фотографиями моей жены, ты хочешь сказать.
— Она явно узнавала людей на них. А когда увидела отца, то вздрогнула.
— То есть, по-твоему, у неё вызвал самую явную реакцию человек, который меньше всего участвовал в её жизни?
— Получается так, — пожала плечами мать. — Не вижу в этом ничего странного. Поговори с ней, скажи, что догадываешься, кто она. Я б и сама спросила, но ты же знаешь, что я никогда не лезла в вашу семейную жизнь.
— Мам, не смотри больше «Битву экстрасенсов». Я прекрасно знаю, кто она такая. Женщина из супермаркета, похожая на Марину и имеющая проблемы с головой.
— Дурак ты, Максим. Вдруг у тебя появился второй шанс. Если бы твой отец решил вернуться ко мне, неважно в каком виде, я бы узнала его и никуда бы от себя не отпустила. Я бы почувствовала его, даже если б он выглядел совсем не так, я бы сказала ему всё, что не успела или не захотела сказать, считая незначительным или понятным без слов.
И теперь в ординаторской я пролистывал статьи, которые выдал мне поисковик по запросу «переселение душ». Не искал подтверждения теории матери, скорее, пытался её опровергнуть. Чем больше я читал, тем больше убеждался в том, что люди готовы поверить во что угодно. Достаточно лишь призрачного свидетельства очевидца. Даже нашумевшая история реинкарнации Кандинского рассыпалась при более пристальном взгляде на неё как карточный домик. «Души могут быть сильными и слабыми. Сильные души, в отличие от слабых, способны повторно вселяться в человеческие тела. Вселяются они, как правило, в тела младенцев. Но могут вселиться и в тела взрослых людей, заменив им родные души и буквально оживив их. Так считают оккультисты».
— Мы не оккультисты, — пробормотал я.
— Что ты сказал?
Я в очередной раз позабыл про чайник и даже не заметил, что уже не один в ординаторской.
— Да так, — я положил телефон на стол и отодвинул подальше от себя, наблюдая, как Рита заваривает кофе во френч-прессе. — Читаю про феномен реинкарнации Кандинского. Веришь в такое?
— Нет.
— И правильно делаешь. У меня уже не дом, а филиал «Кащенко».
Рита подала мне кружку с кофе и присела на краешек стола.
— Мама придумала, что дух моей жены вселился в Марину
— А я говорила тебе, что так и будет. Люди верят в то, во что им хочется верить. Притягивают факты за уши, ищут подтверждение своим догадкам. Скоро и ты начнёшь искать в ней черты жены. Это будет происходить неосознанно. И даже логика твоя тебе не поможет.
— Да, ты права, пора завязывать с этим.
Дома меня ждал сюрприз. Я увидел Марину спящей в своей кровати, она обнимала Лисёнка и улыбалась во сне. Я понял причину этой передислокации, когда услышал, что мамин храп раздаётся из детской. Если Марина каким-то чудом умудрялась уместиться на кровати вместе с Лисёнком, то часть маминого тела висела в воздухе. Я аккуратно растолкал её, чтобы она не мучилась здесь и легла на диване.
— О, ты уже пришёл, — улыбнулась она и зевнула. — А Марина спит уже?
Я кивнул.
— А я вот книжку Лисёнку читала и придремала немножко. Кушать разогреть или спать пойдешь?
— Одиннадцатый час уже, спать пойду. Только вот куда? Мне придётся пополам сложиться, чтоб поместиться на этой кровати.
— К себе иди. Только Мариночку не буди. Она умаялась сегодня. Мы пирожки затеяли. Я тоже так устала сегодня, — она всё ещё разминала затёкшие от неудобного лежания руки. В голове промелькнула мысль, что мама страдала за идею, за свою безумную идею.
Так странно, меня совершенно не заботило, как Марина ютилась на кровати в детской. Спит где-то, да и ладно. Сам бы я не стал жаться на крошечной кровати после смены. На то и был расчёт моей мамы. Она слишком хорошо меня знала. И я хорошо знал, как действует её «принцип невмешательства» на практике. Её хитрость смотрелась слишком наивно, и я даже не нашёл в себе сил злиться на неё за это. Пусть думает, что её план удался
