стул повалился на пол. Люди – из тех, что были в моем поле зрения – начали на нас коситься. «Ну прости, прости, пожалуйста», – лепетал Ваня. Но я уже психанул, послал его на известный орган и пошел прочь.
На улице бринькнул телефон, оповестив о новом сообщении. Нажал на кнопку сбоку. Во весь экран блокировки ее фотография. «Боже, до чего же ты опустился, Макс», – пронеслось в голове. Не успел выключить телефон, как пришло новое сообщение. На сей раз от Даши.
«Приветик. Знаешь, я все-таки пойду на твое выступление», – гласило оно.
Мое лицо в один миг исказилось радостной улыбкой, а сердце приятно замерло. Я живу теперь только лишь по ее знакам и по ее обращению со мной. Только лишь из-за нее одной я, как человек, который никогда не отличался эмоциональной стабильностью, окончательно потерял голову и дошел до ручки. Я ненавидел это и, казалось бы, должен был послать ее ко всем чертям за то, что она перепахала мне всю голову окончательно, но нет. Она слишком засела в меня, слишком много для меня значит, а от такого просто так не избавишься.
***
В этот раз место моего выступления оказалось еще меньше. Небольшой, но очень приличный бар на двадцать персон. В центре стояла колонка и микрофон; слева широкая барная стойка с кучей различных напитков; вокруг же стояли высокие деревянные стулья, прямо рядом с длинными столами такого же дерева. За стеклом ничего кроме темноты; окна все в лампочках. Даша сидела напротив меня и, улыбаясь, смотрела мне прямо в глаза. Я перевел взгляд на нее; глупая улыбка растянулась сама собой. Но я не мог долго смотреть ей в глаза, периодически уводя их то вправо, то влево на секунду. Я подошел к микрофону, взял гитару и начал играть. Глаза порой закрывались, моя душа полностью отдавалась мелодии и словам, но, когда взгляд случайно останавливался на Даше, я не мог не улыбнуться.
На столе стояла прозрачная ваза с букетом роз. От стакана с кофе, который она заказала, поднимались на несколько сантиметров извилистые волны белого пара, после чего расплывались в воздухе. Светили лампочки. Тепло-оранжевый свет обливал все помещение, прыгая по окнам, мебели, стенам и потолку, создавая на сердце и в мыслях ощущение уюта и покоя. «Возможно, этот мир не так уж плох и несправедлив, если в нем есть она», – подумал я и чуть было не сказал это в микрофон. Благо я быстро остановился и продолжил петь.
После всего, что случилось в моей жизни, после того, как моя душа иссушилась страданиями, я и подумать не мог, что способен к кому-то так привязаться. Если не сказать больше: полюбить… Мое прошлое, о котором я так часто думал, вдруг отошло куда-то далеко-далеко, перестало меня касаться. Я все смотрел и смотрел на нее, точно в забытьи, и казалось, что этот миг обратился в вечность…
Мы шли с ней по улице совсем рядом. Холодно; порой задувал ветер, от которого пробирало до самых пальцев ног. Ночные улицы совсем опустели. Лишь где-то вдали выли машины, да одноглазые фонари сверху смотрели на нас.
– Можно твою руку? – спросил я.
– Конечно, – сказала она и достала ее с кармана.
Я взял ее теплую маленькую ручку в свою холодную ладонь. Меня унесло. Я вдруг услышал стук своего разгоряченного сердца – настолько сильно оно билось. Во мне не пульсировали гормоны, во мне вновь заговорила сама жизнь, которую я проклял и в которой я отчаялся и разочаровался уже очень давно. В душе что-то ширилось, откликаясь по всему телу приятным, но безумным волнением. Всего пара секунд, но, клянусь, это были лучшие секунды за последний год.
– Блин, твоя намного теплее моей.
– Карманы – очень хорошая вещь, – улыбнулась она.
Конечно же я брал ее руку не для того, чтобы проверить степень ее холодности. Я брал ее руку, так как я хочу этого, потому что мне больше ничего и не надо. Я просто хочу держать ее за руку и идти в вечность. И как же безумно тяжело отпускать ее, убедившись, что моя ладонь намного холоднее.
Я шел домой по безлюдной аллее. Когда я поднял глаза на пустые скамейки, освещенные одинокими фонарями, и на дома с темными окнами, я почувствовал, что мной овладела безумная тоска по Даше, настолько сильная, что я качнулся из стороны в сторону, словно меня ударило ветром. Я совсем перестал понимать себя и свое поведение. Я понятия не имел, что мне теперь делать со своей этой… любовью. Идти домой не хотелось, а в столь поздний час все забегаловки давно закрыты. Я упал на скамейку, откинулся на спинку и достал сигарету; закурил, уставившись куда-то вперед.
Моя любовь снизошла на меня как Божий дар. Совсем нежданно, после усталости и отчаяния. В последнее время меня особенно сильно воротило от всего, особенно от жизни. Я все думал, что еще один день и все, всему настанет конец… Но теперь во мне вновь воскресла вера, теперь я снова захотел жить и – что самое главное – я захотел поменять свою жизнь и измениться в лучшую сторону.
И как только эта мысль пришла в голову, я швырнул сигарету в урну. Туда же устремилась и пачка.
– Из всего твоего сумасшедшего бреда я понял только то, что ты влюбился.
– Ты очень проницателен. Так что мне делать?
Егор сидел напротив меня в драном кресле, закинув ногу на ногу и сделав вид эксперта. Он выдержал артистическую паузу, чтобы меня помучить, после чего выпалил:
– Не знаю, братан.
Я скорчил недовольную гримасу и показал «класс». Он рассмеялся.
– Просто все очень индивидуально.
– Ну тогда расскажи, как ты добился Лизы. Она же на тебя смотрит как алкаш на бутылку «балтики». Не думал, что такие чувства в принципе могут существовать.
Егор заметно распетушился: выпрямил спину и зализал грязные волосы, вызвав снегопад из перхоти.
– Проявлял инициативу, прыгал как угорелый, стараясь показать, что ради нее готов на все. Наверное, им просто нужно, чтобы их кто-то любил, вот и все.
В этот момент в комнату вошла Лиза с чаем. Поставив кружки на стол, она поцеловала Егора в щеку и ушла.
На некоторое время я выпал из реальности, смотря на Лизу. Любой человек, если показать ему фото годовой давности, не узнал бы ее. Сияющая, активная, всегда веселая, с глазами, в которых,
