Потом она вспомнила про своего отчима, Динсмора, и ей стало интересно, пережил ли он эту ночь. Выживет ли он? И если будет судебное разбирательство, дело об убийстве, наверное, попадет в газеты, будет много шума. Об этом сейчас не хотелось даже думать. Бедный Дан! И Брюс тоже. Они были к ней так добры. А она их, получается, втянула в такое гнусное дело! И зачем, зачем только Корали позвала их, когда полиция была в доме? Надо же было подумать о них, о том, чем им это грозит. Конечно, Дана никто в Нью-Йорке не знает, а она для всех знакомых — Коринна Колетт. Имя Баррон им ничего не скажет, разве что какой-нибудь репортер докопается и выяснит, что они брат и сестра. Но это не важно — те немногие друзья, которые есть у Дана в Нью-Йорке, все поймут правильно. Но сам Дан такой чистый, ему будет отвратительна вся эта шумиха в прессе, если дело дойдет до суда.
Корали молча стояла и смотрела на большую пустую комнату, где произошла трагедия, и вдруг почувствовала, что кто-то положил ей руку на плечо — рядом стоял Брюс!
— Ты в порядке? — озабоченно спросил он, и сердце ее быстро забилось от нежности и заботы в его голосе. Девушка радостно повернулась к нему.
— Да, все в порядке, — откликнулась она взволнованно. — Я как раз сейчас думала, как глупо, что я вызвала вас с Даном вчера ночью. Наверное, я была просто не в себе.
— Ты поступила совершенно правильно, — мягко успокоил ее Брюс. — Мы все равно не могли остаться в стороне от этого дела. Я очень рад, что ты сразу позвонила, что мы смогли быть рядом с тобой и поддержать в такую минуту!
— Какие вы оба милые! — воскликнула Корали, ее губы дрожали. — Но... мне не надо было так делать. И пожалуйста, не думайте, что из-за меня вы должны проводить здесь все время. Это не нужно. Сиделка сказала, что Лиза довольно долго может пробыть в таком состоянии, между жизнью и смертью. Она говорит, что пульс у нее сейчас ровный, но при таком ранении может возникнуть множество осложнений, так что теперь все зависит от ее организма. Может быть, пройдет несколько недель, пока станет ясно, будет она жить или нет. Ах! Бедная Лиза! Она всегда была такая гордая, независимая, такая самостоятельная. Не любила зависеть от других, любила держать в руках любую ситуацию. Надеюсь, вы с Даном не будете возиться со мной как с маленькой. Нет, мне будет ужасно стыдно, что вы так опекаете меня, я ведь уже не ребенок.
— Нет, не надо так на это смотреть, — возразил он, ласково глядя на нее. — Эта беда нас всех касается, не только тебя. Мы хотим быть вместе в этот момент. По крайней мере, Дан точно имеет на это право. Она ведь ему мать, пусть даже он рос без нее. Он имеет право о ней заботиться, да и о тебе тоже. А так как он мой лучший, самый дорогой друг, а ты... а ты дитя моего Господа, то я тоже не могу стоять в стороне, я хочу помочь тебе пережить это время. — Он вдруг взял в свои руки ее маленькие холодные ладошки и прижал их к своей груди, не спуская с девушки глаз, и в его взгляде светилась такая нескрываемая нежность и любовь, каких Корали до сих пор видеть не приходилось ни в ком.
— О! — только и сказала она. — О! — И вдруг уткнулась лицом в его руки, губами коснулась их, и все ее страхи будто растаяли в это мгновение.
Брюс смотрел на ее пушистые золотистые волосы, и вдруг ему захотелось взять Корали на руки и прижать к себе, но вместо этого он очень грустно и нежно произнес только:
— Милая моя! Милая моя девочка!
Оба они почувствовали неповторимую красоту и важность этого мига. Потом услышали, как по коридору кто-то идет, шаги приближались. Брюс крепко сжал ее руки, быстро выпустил их, и Корали, торопливо смахнув слезы, повернулась к двери как раз вовремя, что увидеть врача, шедшего к Лизиной комнате вместе с другим доктором, которого привез с собой.
Когда дверь за ними закрылась, Корали повернулась к Брюсу и в ее глазах он прочитал ответ, который она не осмеливалась произнести вслух. И ясность этого взгляда, и восторг, который в нем был, светились, словно солнечный свет, золотивший сейчас кончики ее ресниц. Брюс ответил девушке ослепительной улыбкой, которая приводила Корали в неведомый восторг еще много дней, каждый раз, когда она осмеливалась вспоминать о ней.
Слова, какими они обменялись после этого, были самые обыденные, касающиеся повседневных дел.
— Дан обещал приехать, как только сможет вырваться с работы. Ему надо продиктовать несколько писем, это очень срочно. А потом он придет. Наверное, уже скоро, — говорил Брюс.
Вскоре действительно приехал брат, очень усталый и серьезный, и Корали вдруг с удивлением поняла, какое благородство вносят Дан и его друг в эту невыносимо гнусную ситуацию.
Прибыли детектив и шеф полиции, почти сразу после Дана, и начали задавать вопросы. Хотя, казалось бы, полиции здесь уже нечего было делать. Айвор умер, Динсмор тоже был при смерти. Он так и не пришел в себя, поэтому допросить его было невозможно. Корали в глубине души вздохнула с облегчением — отчим был непредсказуем, он вполне мог измыслить какую-нибудь невероятную историю, чтобы снять с себя вину, и, даже если он умрет, полиция все равно станет проверять его версию. Было вполне вероятно, что даже в последние минуты жизни Динсмор попытается отомстить Лизе за то, что та оставила его без цента, когда он ушел от нее.
Детектив стал спрашивать Корали. Знает ли она человека, который стрелял в ее мать? Да, это ее отчим, ушедший от них несколько лет назад. Они с матерью считали, что он умер. Когда он жил у них, он постоянно требовал у Лизы денег.
Но когда выяснилось, что деньги на деле принадлежат Корали, бросил Лизу и уехал куда-то, кажется за границу. Детектив кивал и записывал все в блокнот. Он сказал, что они уже выяснили адрес гостиницы, где остановился Динсмор.
— А вы не знаете, он был пьян? — задал детектив еще один вопрос, когда Корали уже поднялась, чтобы уйти.
— Не знаю, — ответила Корали. — Я в это время спала у себя в комнате. Я вообще не знала, что он пришел, пока не услышала, как Лиза закричала. Подбежав к двери библиотеки, я увидела его в тот самый момент, когда он выстрелил, а потом... потом Лиза упала. После этого я услышала еще выстрелы и увидела, как он сам упал.
— Кто произвел другие выстрелы? — спросил детектив.
— Выстрелов было два, они раздались почти одновременно. Айвор Кавано выстрелил в Динсмора, а Динсмор выстрелил в Айвора.
— И вы, значит, не знаете, был Динсмор пьян или нет? Про другого пострадавшего вы тоже этого не знаете?
— Скорее всего, они оба были пьяны. Когда Динсмор жил с нами, по вечерам он обычно пил, хотя не всегда напивался, а в том, что Айвор был пьян, я почти не сомневаюсь. Он каждый раз, как к нам приходил, напивался.
