а из директорской легковушки, которой, естественно, «заруливал» Кропот – выпорхнула Стелла. И далее они вчетвером, делясь последней информацией, зашли в дом.
– Как только утром Веня мне показал Ваську, – раздеваясь, рассказывала девушка, – я тотчас вспомнила, что в контору ещё в декабре приходила молодая женщина – Ксения Рузавина. Она в ноябре родила девочку, а нам всё жаловалась, что грудного молока у неё в избытке и его приходится сцеживать. Так я и подумала: а если попробовать женское молоко Ваське дать? Оно же универсальное и самое богатое на микроэлементы. Сходила к ней, рассказала всё. Ксюша сказала: «Конечно, конечно! Лишь бы помогло». И нацедила мне молочка.
– Попытка не пытка, – с сомнением вздохнула Лидия Николаевна.
– Стелла! Надо, надо дать это молоко Ваське! – с загоревшимися от вспыхнувшей надежды глазами выкрикнул Венька. – А где оно?
– Вот, – достала та из сумочки небольшой пузырёк.
В стеклянной ёмкости слегка колыхалась жидкость мелового цвета. Женское молоко, по сравнению с коровьим, по крайней мере визуально, Кондрашова не впечатлило. Оно было жидковатым, с лёгкой просинью, и юноша про себя укрепился в типично мужском скепсисе относительно успешности эксперимента. В отличие от Веньки. Братишка был просто наполнен оптимизмом и отчаянной верой в светлый исход. Он мигом сбегал за Васькиным блюдцем и сейчас тянул руку к пузырьку:
– Стеллочка! Давай, давай я налью!
– Погоди, Венечка, – остановила его та. – Нам с Маришей Бурдин дал машину, и мы съездили в Ильск, в ветклинику. Поведали Васечкину историю. А там нам и говорят, что у кошек молоко обладает уникальными свойствами. А так как у Ночки котята были совсем маленькими, то от коровьего молока у них возникла закупорка и непроходимость кишечника. Потому Васе, прежде всего, надо поставить клизму. И нам одолжили специальную резиновую «грушку» и физиологический раствор.
С этими словами Стелла продемонстрировала микроскопическое «орудие производства». Она профессионально подогнула рукава кофточки и распорядилась в адрес Юрия и Веньки, по-братски одинаково таращивших глаза:
– Мы с Лидией Николаевной идём мыть руки, а вы найдите Васю, приготовьте нам полотенце, тёплую кипячёную воду и мыльце.
– Йес, – с готовностью откликнулся младший Кондрашов.
Ослабшего котёнка Венька обнаружил под русской печью, где тот спал. Девушка привела Ваську в чувство, ласково и бережно его потормошив. А затем Стелла, эта дивная и неподражаемая посланница небес Стелла, сама сделала отнюдь не аристократическую процедуру беспородному котёнку Василию!
В этот момент в памяти Кондрашова, исподволь смотревшего на медицинские манипуляции, всплыла картина, когда в сельской школе ученикам поголовно ставили профилактические инъекции в ягодицы. И Кропотов, тогда ещё девятиклассник, возмущённо орал на весь коридор: «Уколы?! Да ну их в задницу!»
Юрий же…Юрий бешено завидовал Ваське. Ах, если бы он хоть наполовину был столь же дорог для этого неземного создания! Ах, если бы она с ним была также нежна…Ну, разумеется, без этих глупых действий с «грушкой», унижающих мужчину.
Спустя четверть часа мурлыка маленький сходил по-большому. И Юрий впервые в жизни лицезрел, как две взрослые женщины умилялись над отнюдь не высокохудожественным процессом. А Венька? Так тот, чтобы не вспугнуть рыженького лохмача, вообще тихонько шептал: «Ура! Ура! Ура-а-а!» Впрочем, Кондрашов-старший тоже порадовался. Но по-мужски сдержанно. Не дав чувствам проявиться в эмоциях.
Потом Стелла с Венькой сделали Ваське санобработку и подтащили к блюдцу с животворящей влагой. Тот упирался и вовсе не проявлял энтузиазма. Он нехотя глянул на предлагаемое ему меню, и вяло и равнодушно пискнул.
– Пей, глупыш, пей, – настойчиво подталкивала молодая опекунша подопечного к блюдцу.
– Пей, Вася, пей, – уговаривал котёнка и Венька, помогая Стелле.
Настырный Васька, как и всё Кондрашовское племя, ни в какую не слушался, упирался лапками и, сверх того, недовольно шипел.
– Шипит ведь! – удивился Юрий. – Верный знак, что жить хочет. От горшка два вершка, тощее Кощея Бессмертного, а шипит.
– Попробуй, Васенька, – не отвлекаясь на комментарии, упорствовала девушка, и с третьей попытки окунула-таки мордочку котёнка в блюдце.
Васька опять зашипел по-гусиному, раздражённо отряхнулся и облизал язычком узенькую полоску губ. Самозваная мамаша, демонстрируя невесть откуда взявшиеся диктаторские замашки, продублировала силовые методы управления. Котёнок вторично облизнулся. Дальше дубли, как в кино, последовали один за другим. И где-то на «один/дубль-девять» Васька, совершенно непредсказуемо, сам проявил интерес к угощению. Он придвинулся к заманчивому блюду, принюхался, отведал его на язычок, и…, в конце концов, принялся лакать из блюдца.
– Вот так да! – вырвался возглас у Юрия.
– Победа! Победа! – потрясая кулачками, шептал Венька.
– Вашего брата мы завсегда обкрутим, – засмеялась Лидия Николаевна.
– Тс-с! – строго приложила Кораблёва указательный палец к губам, пресекая тем самым гам, который мог напугать котёнка.
Васька же всё хлебал и хлебал молоко, пока не вылакал его до донышка. Вылизав блюдце досуха, он…запищал, прося добавки!
– Ну, нет! – теперь облегчённо улыбнулась и спасительница
рода кошачьего. – Много тебе, малышок, нельзя – плохо станет.
– Да-да, – подтвердила и Лидия Николаевна. – После такой голодной диеты необходимо выдержку сделать.
Рыжий озорник, догадавшись, что от суровой благодетельницы пощады ждать не приходится, прилежно облизнул остренькую мордочку, потёрся о ноги девушки, протяжно зевнул, и прямо у блюдца завалился спать, выкатив набок своё чуточку округлившееся брюшко.
Венька преданно и влюблённо взирал на добрую волшебницу и готов был ползать перед ней и вообще выполнить любое указание королевы его сердца. Да и Кондрашов (стоявший чуть в стороне от всех) поражённый чудесным преображением, с немым восхищением взирал то на спасённого малыша, то на Стеллу, и восклицал про себя: «Живи, Васька! Живи, Детёныш Человеческий! Живи, да помни, кому ты обязан своим вторым рождением».
3
Вот на такой оптимистичной ноте завершалась спецоперация по спасению Васьки.
В последующие дни Стелла навещала Ваську и с «ассистентом» Венькой лечила котёнка. И так длилось до тех пор, пока у рыжего плутишки всё не наладилось, а процесс пищеварения не пошёл «самотёком».
Однако то было потом, прежде же, в день Васькиного «чудодейственного воскресения», Кондрашов проводил Кораблёву до хижины дяди Толи. В пути Юрий попросил у Стеллы прощения, они объяснились и помирились.
В небе вполнакала светил уже ночной полумесяц. Юрий в упоительном отдохновении вдыхал то ли морозный воздух, то ли аромат любимой женщины, а та, всерьёз войдя в образ лечащего врача, так же, как недавно Ваське, делала ему «воспитательную инъекцию».
– Юрочка, как бы ни сложились наши судьбы, – выговаривала ему Стелла, – мы должны бережно относиться друг к другу. Это сейчас такая редкость. Почти у всех на первом плане деньги, достижения, карьера и собственное «я». Люди не понимают, что сбережение души – главное. Недавно мне в журнале попалась статья про Ханнелоре Шмац…
– Кто это? – спросил юноша.
– Немецкая альпинистка. В 1979 году она вместе с мужем Герхардом, который был руководителем экспедиции, совершила восхождение на Эверест. На обратном пути ей стало плохо, и она не смогла идти дальше. Её оставили в пятистах метрах ниже
