пап? – В голосе проскользнула требовательность. – Расскажи мне, как вы встретились.
Сперва подумал, что мне только показалось, но нет. Что именно рассказывала Алие, Яна никогда не говорила. Но исключать, что про клуб Алия знает, я не мог.
Она подобралась. Возможно, мне это показалось, и дочь просто хотела знать. Попробовал представить себя на её месте. Да, мне бы тоже было любопытно. Но любопытство до добра никого не доводило, и знать о том, каким было наше знакомство, Алие ни к чему.
– Это к тебе никакого отношения не имеет.
– Ты – мой отец, она – моя подруга. Была… мне подругой. Так что как раз ко мне всё это имеет самое прямое отношение. – Алия выпрямилась, взгляд стал решительнее. – Где вы встретились? Ответь мне.
Я сжал зубы.
– В клубе у Аслана, – сказал нехотя. – Тебе этого будет достаточно?
– Вполне. Значит, она не врала, – добавила дочь, обращаясь не ко мне. Поймала мой взгляд, но ничего не пояснила.
Я убедился, что ей известно, возможно, больше, чем я бы того хотел. Но развивать тему незачем.
Дочь задумчиво молчала.
– Простишь ты её или нет – дело твоё. Только учти, что она перед тобой ни в чём не виновата, чтобы ты снисходила до прощения. На твоём месте, дочь, я бы не разбрасывался друзьями. Мои отношения с ней – одно, твои – другое. Если ты считаешь, что семья развалилась из-за неё, это не так.
Алия отрицательно качнула головой.
– Больше я так не считаю. То, чего не было, развалиться не может.
Она встала и пошла к двери. Хотел бы я знать, куда она ездила. Красная обтягивающая футболка, узкие, в облипку, что места для воображения нет, джинсы. Отпил коньяк, чтобы заткнуть пасть никак не унимающемуся гневу.
– Алия, – позвал, и она обернулась.
– Хочешь, я подарю тебе щенка?
Дочь нахмурилась.
– Зачем он мне?
– Ты же хотела. Когда маленькая была. Хочешь, заведём?
– Не хочу я. Зачем он мне нужен? Вообще не помню, чтобы я собаку хотела. Ты, наверное, что-то перепутал.
– Наверное, – ответил я, глядя на неё – повзрослевшую и чужую.
Некоторые вещи надо делать вовремя. Иначе они могут стереться из памяти, оставив только взвесь из обиды, причин которой уже не найти.
– Хорошо, забудь об этом. Ты сегодня была в институте?
– Да, а что?
– Яна сейчас в общежитии?
Дочь замешкалась. Посмотрела из-под ресниц, и я мгновенно почувствовал неладное.
– Пап… Она забрала документы. Больше она в нашем институте не учится. И комнату в общаге она тоже освободила.
– Это что значит? – спросил резко, и сам прекрасно понимая, к чему она.
– Скорее всего, она решила вернуться домой. В Пермь. Если я её хоть сколько-то знаю, то думаю, она уехала домой.
Яна
Сразу после праздников я подала документы в местный вуз, считающийся престижным по здешним меркам. Мама не возражала, хоть в её молчании я и чувствовала укор.
– Мам, – позвала за вечерним чаем, заметив её задумчивость. – Ну что ты опять?
– Что я?
– Я же знаю, что ты из-за меня переживаешь. Не надо. У нас здесь тоже хорошо. Вон, – улыбнулась уголками губ, – даже фигуристы наши на международные соревнования прорвались. Ты слышала, что пара из Перми поедет в этом году на чемпионат Европы?
– Не слышала.
– Вот, видишь. А они поедут. – Погладила маму по руке. – Да и, честно, устала я там. Всё такое… чужое. Пока мы с Алей были, ещё ничего, а потом… Так лучше, мам.
– Ты меня убеждаешь или себя?
Я невесело усмехнулась.
– Обеих, наверное.
О встрече с Каримом в горах я ничего не рассказала. Ни о том, как мы столкнулись на рассвете, ни о новогодней ночи. Я уже и сама не до конца понимала, была ли на самом деле освещённая звёздами и свечами веранда, шампанское и наши с Каримом переплетённые пальцы, или это мне привиделось. За три недели он ни разу не написал мне и не позвонил. Ничего, что позволило бы думать, что у этих неба и звёзд есть продолжение. Возможно, он решил не усложнять, а возможно, не так уж я ему оказалась нужна. Я ждала до конца выходных – намёка, сообщения, признаний. Хоть чего-нибудь. А потом решила, что пора ставить точку и начинать заново. Как феникс.
Мама с упрёком покачала головой.
– И что мне с тобой делать?
– А знаешь… – Я наигранно задумалась. – Давай свой джем из смородины. Надеюсь, ты не съела его без меня?
Мама пошла к холодильнику, и на секунду я разрешила себе побыть брошенной и грустной. Только секунду, пока она стояла ко мне спиной. Не надо ей знать, как мне на самом деле больно вырывать из себя Карима. Выжигать из сердца, вытравливать из души, выкорчёвывать из мыслей. Да и что толку, если стоит закрыть глаза, сразу приходит он?
– Уже не так вкусно, как в детстве, – заключила мама, когда я облизала кончик сунутой в джем ложки.
Я улыбнулась. Мама тоже.
– Я тебя люблю, мам. Спасибо, что ты у меня такая.
– А тебе спасибо, что ты такая у меня.
Я хотела обнять её, но тут в дверь позвонили.
– Пойду открою. – Мама встала. – Ты пока подогрей чайник. Я никого не жду. А ты?
– Я тоже. Кого мне ждать?
– Тогда кто бы там ни был, пусть идёт дальше. У нас с тобой девичник.
Мама скрылась в коридоре. Я подцепила ещё немного джема и облизнула ложку. Нет, джем – как в детстве. Это я другая. Представила, что моей мамой могла бы быть Мадина, и поёжилась. Да боже упаси! Пусть у меня никогда не было отца и жили мы бедно, но лучше так.
Услышала, как захлопнулась дверь. И правда, справилась мама быстро.
– Ну что, выпро…
Мама держала букет чайных роз, перевязанных широкой белой лентой. Я застыла с ложкой в руках. Но спросить ничего не успела: в кухню следом за ней вошёл Карим.
– Прости. – Мама посмотрела выразительно. – Он был очень настойчивым.
Каким настойчивым может быть Карим, объяснять не стоило. В ответ я наградила её взглядом не менее выразительным, чем она меня.
Карим держал ещё один букет, правда, маленький – из розовых розочек, бутоны которых плотно прилегали один к другому.
– Я приехал за тобой.
Он протянул мне цветы.
Я не взяла. Вместо этого забрала со стола пиалу с вареньем и демонстративно сунула в него ложку. Облизнула, глядя на Карима. Он серьёзно считает, что я встану и вприпрыжку побегу за ним?!
На его
