— А потом потащил бы меня в город, чтобы я получила там новое.
— Да. Сколько бы времени у меня на это ни ушло.
Она верила ему. Абсолютно.
— А мы можем добраться на пароме?
— Мы поедем поездом, через туннель.
Себастьен снова криво усмехнулся.
— Плавать по морю тебе тоже не нравится?
— Нет, — упрямо ответила она.
— А как ты справлялась раньше, до того, как его построили?
— С трудом. Вот моя машина.
Увидев блестящую красную спортивную машину, Себастьен тихонько присвистнул и с новым интересом посмотрел на молодую женщину. Он был уверен, что у нее какой-нибудь солидный пикап.
— Ты купил эту машину для меня, — лаконично заметила Джеллис и открыла багажник, чтобы он положил туда свои пожитки. «После рождения нашего сына».
— Как великодушно с моей стороны.
— Да. — Она села за руль и с любопытством проследила, как он устроил свое длинное тело на соседнем сиденье. Голова его упиралась в крышу автомобиля. — Там, справа, есть рычаг, можно сиденье немного опустить. — Она подумала, что долгое путешествие во Францию его слишком утомит, но тут же отбросила эти мысли.
Джеллис физически ощущала его присутствие, однако в этом не было прежнего волнения или тепла. Одно только отчаяние, боль. И, наверное, страх. К ней снова вернулось чувство страха, и, притормозив, она прошептала:
— Я не могу поехать.
— Нет, можешь, — настойчиво возразил он. — Речь идет о моей жизни, Джеллис.
— Я понимаю. — «Но ведь это и моя жизнь. Похоже, выбора у меня нет». И она снова тронулась с места и поехала к родительскому дому.
По дороге она попыталась поставить себя на место Себастьена и представить себе, что у нее тоже пропала память. Но не смогла. «И если бы Натали не приезжала навестить меня после того, как я получила ту записку… Но она приехала, так что дело приняло серьезный оборот. Он обманывал ее. Намеренно лгал. Если бы он был тем человеком, которого я раньше любила… Однако он уже не был им. Рядом с ней сидел угрюмый незнакомец. Жестокий, сильный и опасный. «Однако нам обоим необходимо узнать правду. Необходимо».
Она остановила машину прямо возле дома, однако не у самого входа, и, с тревогой поглядев на него, тихо спросила:
— Я постараюсь вернуться как можно быстрее. Ты будешь здесь?
Он кивнул.
— Дай слово.
Потемневшим суровым взором он посмотрел прямо ей в глаза.
— Обещаю.
— Спасибо. — Джеллис чувствовала, что ноги у нее подгибаются. Она выкарабкалась из машины и, сопровождаемая его взглядом, пересекла улицу.
Себастьен зачарованно следил, как свободно заплетенная коса раскачивалась в такт ее шагам.
Видел соблазнительные движения ее бедер. «Исключительно красивая женщина. Высокая, изящная, грациозная. На таких женщин, как Джеллис, обычно смотрят пристальнее, потому что она — особенная. У нее длинная шея, изящные руки и ноги, и двигается она не так, как другие. Вероятно, я любил ее».
В то же время он видел на ее лице боль и горечь. «Славная, — подумал он, — но ей пришлось стать жестокой. Может, из-за меня? И какого же черта я натворил, что у нее такой несчастный вид?»
Себастьен слегка передвинулся, пытаясь удобнее вытянуть свои длинные ноги, и мрачно улыбнулся. «Надо было купить ей машину побольше. Если мы поедем во Францию на этой коробке из-под сардин, то для меня это будет испытанием. Что ж, мне приходилось гораздо хуже, и все-таки я выжил. Но в конце концов, вспомню ли я все это?»
Она вернулась почти через час. Еще влажные после душа волосы свободно струились у нее по спине, похожие на блестящий каштановый занавес. На ней были плотные черные вельветовые брюки, белый свитер, на плечах висела черная кожаная куртка. Себастьен чувствовал, что его притягивает к ней.
Джеллис поставила небольшой чемодан в багажник, уселась за руль и вручила ему карту.
— На всякий случай, — объяснила она.
Он кивнул, взглянул на дом и заметил, как раздвинулись занавески и в окно выглянула женщина с короткими темными волосами.
— Кто это?
— Моя мать, — бросив взгляд на окно, пробормотала Джеллис.
— Она живет с тобой?
Джеллис покачала головой. Включив зажигание, она проверила зеркала и отъехала.
— А я с ней когда-нибудь встречался?
— Да, и с моим отцом тоже.
— Ну и?..
— Ты им понравился.
Повернув голову, Себастьен посмотрел на профиль Джеллис.
— Целых четыре месяца мне некому было задавать вопросы. Мне жаль, если ты думаешь, что я…
— Нет, — расстроено оборвала она его. — Но, пожалуйста, попытайся посмотреть на это моими глазами. Мне очень тяжело. Спрашивай, о чем хочешь узнать.
— Спасибо. Я здесь бывал?
— Да, — спокойно подтвердила она.
— А они не возражали против того, что мы жили вместе?
Джеллис слегка поколебалась, потом покачала головой.
Не сводя с нее глаз, Себастьен спросил:
— А ты любила меня, Джеллис?
Сердце ее сжалось от резкой боли. Она горько улыбнулась.
— Да. — «Еще как любила. Больше жизни».
— Но я бросил тебя.
— Да.
— Мы поссорились? Или что-то в этом роде?
— Нет.
— И я не говорил тебе, что собираюсь в Южную Америку?
— Нет.
Он немного помолчал, а потом спросил:
— Мы были счастливы, Джеллис?
Она снова горько улыбнулась и прошептала:
— Я думала, да. — Джеллис казалось, что это самая прекрасная любовная сказка на свете. Может, так оно и было. Но почему же он тогда выкинул такое? Мысленно она находила ему столько оправданий, пыталась найти какие-нибудь причины, смириться с этим. Но не предполагала, что сможет, пока не узнает правды. Видимо, он потрясающий актер. Потому что в тот последний месяц он никак — ни намеком, ни поступком — не дал ей понять, что больше не любит ее. Или их сына. Сына, которого сам же принимал…
— Джеллис!
— Я сейчас умру, — заявила она.
— Джеллис!
— Если следующая схватка будет такой же сильной, я умру.
Он засмеялся и улегся на кровать возле нее, обнял ее обеими руками.
— Никто не позволит тебе умереть, — тихо произнес он.
Открыв глаза, она уставилась на него.
— Нет?
— Нет.
— Но если «скорая помощь» не приедет сию же минуту или доктор… — Она напряглась и вцепилась в него, затаив дыхание.
— Дыши.
— Не хочу дышать, — простонала она. — О, Господи, мне нужно вытолкнуть его.
— Нет, — взволнованно возразил он.
— Да. О Боже! Принеси полотенца.
— Полотенца?
— Да! Быстрее! О, Себастьен, быстрее же! Встревоженный, он скатился с кровати, бросился в другую комнату, схватил стопку полотенец и поспешил назад. Потом с глупой улыбкой спросил:
