Джесси кивнула сестре, она все равно не могла думать о работе.
— Я сложу чемодан, — сказала Кэрри. — Иди звони Марселле. Подготовь все к отъезду.
— Спасибо, Кэрри.
Ее хорошенькая блондинка сестра выглядела так, будто вот-вот заплачет. На минуту, взглянув на ее длинную юбку, застегнутую на все пуговицы рубашку и высокий хвост, Джесси позавидовала ей. В жизни Кэрри случались трудные времена. Ей пришлось самой рожать ребенка после того, как его отец исчез из их жизни. Но она нашла в себе силы все преодолеть. Силы, которые так нужны Джесси теперь.
Работа не сможет стать для нее единственным спасением, как она стала для Эммы, когда умер ее муж. А личная жизнь… Без Пэтти она просто не знала, как жить дальше.
Джесси вышла из спальни, не говоря больше ни слова, прошла, не останавливаясь, гостиную, где Эм играла с Сэм и Диджеем, и направилась в свой кабинет.
Кабинет был оборудован самой современной мебелью в светлых тонах. Джесси села на стул и открыла свой ноутбук.
Когда загрузилась электронная почта, она увидела в ящике входящих письмо от Пэтти. Она не получила его раньше, потому что отключила получение почты с телефона, работая в офисе «Плейтона» днем. Изменив настройки, она снова начала плакать.
Джесси снова бросила взгляд на экран ноутбука и дрожащими пальцами открыла сообщение от Пэтти. Последнее сообщение:
«Не могу дождаться, когда через две недели мы встретимся. Вот последняя фотография Ханы. У нее режутся зубы! И ты, дорогая крестная, должна купить ей первую пару обуви, по словам моей тетушки Берты. Надеюсь, у тебя все хорошо. Я знаю, что с работой у тебя все наладится.
Всего хорошего,
Пэтти».
Фотография маленькой Ханы с кулачком во рту и широко распахнутыми глазами Пэтти наконец загрузилась. Сердце Джесси чуть ни разорвалось на части: ее дорогая подруга никогда не увидит первый зуб своей дочки.
Дверь была закрыта, и никто не смог увидеть, как Джесси уронила голову на руки и разрыдалась.
Как только самолет взлетел, Джесси вставила наушники и отвернулась к иллюминатору. Сказать, что она не была похожа на себя, значило не сказать ничего. Это была лишь тень Джесси. Алан заметил, как она пару раз смахнула слезы.
Он знал: это не его дело. Ему следовало предоставить Джесси возможность отдаться своему горю. Он прекрасно понимал, что она чувствует. И он отчаянно желал, чтобы она снова начала раздражать его и он забыл о том, почему они вместе.
Он не мог больше думать о том, почему он, никому не нужный холостяк, все еще жив, а человек, которому было ради кого жить, — мертв. Бог свидетель, Алан не был религиозен. И то, что произошло, только утвердило его в мысли, что высшей справедливости не существует. Ведь умер Джон, который так любил жизнь.
Алан осмотрел салон. Он купил этот самолет, когда «Плейтон» подписал первый миллиардный контракт, и ни разу об этом не пожалел. Если он что и ценил в этой жизни, так это комфорт. На светлых кожаных сиденьях можно было вытянуться во всю длину и поспать. Он так и сделал, задев, опрокидывая спинку, дорогущую сумку Джесси.
Она посмотрела на него, слегка изогнув брови, и подвинула сумку, не вынимая наушников. Затем снова откинулась назад, и прядь ее коротких волос упала ей на глаза. Однажды он дотронулся до ее волос. Он запустил в них пальцы, чтобы поцеловать ее на свадьбе Джона и Пэтти, за балюстрадой, когда их никто не видел.
Как все остальное между ними, поцелуй должен был стать лишь частью игры. Алан хотел шокировать Джесси, но эффект получился совершенно неожиданным. Между ними пробежал такой разряд электричества, который не мог получиться при обычном поцелуе.
Он снова пнул ее сумку, и Джесси наконец вынула наушники.
— В чем дело? — спросила она.
— Никак не могу устроиться, — ответил он.
Она посмотрела на шесть пустых сидений перед ними.
— Правда? Похоже, ты можешь вытянуться, не беспокоя меня при этом. Поэтому спрашиваю снова: в чем дело?
— Может, мне хочется побеспокоить тебя.
— Даже не сомневаюсь. Что, Алан, наконец, обнаружил, что не все можешь купить на свои деньги? — спросила Джесси.
— И что именно? — парировал он. В его опыте еще не было случая, когда ему не хватало денег. Хотя деньги не вернут ему Джона. Против смерти нет средств. Но этот урок он усвоил еще в раннем возрасте, когда его мама стала жертвой ошибки хирурга.
— Спокойствие, — ответила Джесси, поворачивая сиденье лицом к нему и наклоняясь вперед так, чтобы ее блузка приоткрыла для взгляда Алана большую часть ключиц.
Она сказала что-то еще, но, глядя на ее тело, он перестал слышать. Хотя Джесси снова была одета в своем неповторимом странном стиле, она выглядела удивительно женственно. И он снова вспомнил, как трепетало ее тело в его объятиях на свадьбе Джона и Пэтти.
«Черт, парень. Она из вражеского лагеря. И только совместное горе делает ее неотразимой».
— Я соглашусь с тобой. Хотя и считаю, что в целом моему спокойствию способствует то, что все остальное я купить могу.
— Моему тоже, — призналась она.
— И что бы ты купила сейчас? — спросил он. Алан уже решил, что купит «Харлей-Дэвидсон», о котором они с Джоном мечтали с того момента, когда им обоим исполнилось по тридцать пять. Теперь Алан не станет ждать. Жизнь слишком коротка.
— Ничего. Обычно я трачу деньги на путешествия. С Пэтти… — Джесси снова отвернула кресло.
— Если не будешь о ней говорить, тебе не станет от этого легче дышать, — тихо сказал Алан.
Джесси пожала плечами:
— Ты прав. Возможно, завтра я смогу говорить, думать рационально, но сегодня… я не могу.
— Почему?
Она снова повернулась и посмотрела на него, как на идиота.
— Ты серьезно?
— Я не хочу сидеть в тишине ближайшие часы. Я все время думаю о Джоне и Пэтти и о моей последней встрече с ними.
— Я тоже, — призналась Джесси. — Не могу думать ни о чем другом. Я помню, как мы с тобой ссорились, а Пэтти попросила меня помириться с тобой.
Джесси замолчала и снова отвернулась, чтобы смахнуть слезы.
— Джон мне сказал то же самое. Он даже заявил, что ты не так уж плоха.
— Мне он нравился. Он заслужил Пэтти, он ее любил.
— Кажется, да. — Джон так много говорил о ней, что Алан был в этом уверен. Хотя сам он никогда не влюблялся и не верил в существование этого чувства для него самого.
— Кажется? Ты не веришь, что он любил ее? — спросила Джесси.
— Уверен, что он думал, что любил. Но я не совсем верю в любовь. Думаю, скорее мы называем любовью наше желание избежать одиночества.
— Даже ты не можешь быть настолько циничным.
