Хочет попасть в кабину к пилотам. В реальности, в небе это сразу значит конец. Пропускать их туда нельзя. Никогда и ни за что. Даже ценой собственной жизни.
— Я не знаю пароль, — соврала я. Северов знал, что я соврала, но все мои действия по протоколу.
— Пробуйте, иначе вы умрете.
Несильно толкает меня на кодовый замок снаружи.
Естественно, вместо нужно пароля (который знает экипаж, но которым нельзя пользоваться. Он необходим только на случай, если летчикам стало плохо или самолет захватили они сами), я ввела специальный код, который посылает сигнал тревоги к командиру внутрь. Так они узнают, что к ним пытаются вломится. Сигнал не слышен снаружи.
— Я не могу, не получается, — развела руками, глядя на инструктора. Распознав кейс, я уже не боюсь. Просто следую алгоритму, который мы изучали на занятиях. Никакой излишней самодеятельности.
Подтащив меня к внутреннему телефону, Виктор Александрович подсунул мне трубку.
— Звоните, пусть откроет. Скажете, что кофе принесли.
Нажав кнопку, посылающую вызов в кабину пилотов, терпеливо жду ответ.
— Командир слушает, — вполне ожидаемо отвечает Денис на том проводе.
— Господин командир, — я тщательно проговорила каждый слог. — Это Соня. Я вам кофе принесла, откройте дверь.
— Отлично, Соня, — басит Денис. — У вас зачет. Остальные тоже молодцы.
Только сейчас заметила, что у Саныча и Масленникова такое же ненастоящее оружие, как и у Северова. У девушек в салоне был свой пошаговый план действий, главным образом сводящийся к тому, чтобы не вызвать агрессию у захватчиков, избежать травм и ранений среди пассажиров.
Чтобы предупредить командира об опасности на борту, конкретно о захвате воздушного судна террористами, у нас есть кодовое слово при обращении к командиру. «Господин». Так он сразу понимает, что воздушное судно пытаются захватить, окончательно блокирует двери.
Только что я справилась. Осознав это, я облегчением выдохнула. Северов тут же скрестил руки на груди.
— Рано радуетесь. Еще мой предмет остался, — вкрадчиво произнес. На мужественном лице расползлась довольная хитрая улыбка.
**
Дорогие читатели! Не пожалейте звездочку для автора! Так же буду рада вашим комментариям)
Глава 4
Такого изобилия разворотных рейсов в жизни не было. Пенза, Челябинск, Рига, Варшава… И среди этого однообразия кажущиеся почти мифом волшебные буквы — Сейшелы. Кто-то пошутил, пока составлял расписание? Или решил, что просто так Сейшелы нечего раздавать? Мол, этот рейс нужно заслужить, отработав, как следует на быстрых, но адских рейсах по провинции России и приграничным городам.
— Девушка, мне холодно, — сварливо бросила недовольная 39В. — Прибавьте температуру, я знаю, вы можете это сделать.
— Да, конечно, — киваю и иду в сторону кухни.
Чтобы выпить воды.
«- Конечно, пойду и сделаю вид, что прибавила температуру», — тихо посмеиваюсь про себя, наливая воды из бутылки в пластиковый стакан. Из встроенного кулера только камикадзе согласится пить. Система очистки уж пару лет, поди, не работает.
— Что там? — спрашивает старшая бортпроводница Света.
— Да 39В опять, температуру уже прибавляла, выше нельзя, — машу рукой.
Со Светкой я не в первый раз летаю, невероятно адекватная коллега. Справедливая. Не позволит никого унижать на борту.
Один раз, на моих глазах, Света перед взлетом выкинула пьяницу обратно в рукав, не дожидаясь разрешения командира. Если бы он еще молча сидел и сопел в окошко, никто бы его не трогал. Так нет же, прицепился к сидящей рядом с ним пожилой женщине, обозвал ее «мерзкой, вонючей каргой».
В Свете килограмм восемьдесят, здоровая, широкоплечая. Под аплодисменты пассажиров она просто вышвырнула пьяное тельце вон вместе с его чемоданом. Жалобы на нее писать бесполезно, у Светы муж важная шишке в этой же авиакомпании. Она могла бы давно себе сделать карьеру на земле, но ей нравится летать.
Света смеется.
— Ой, она чумная. Спрашивает у меня какой сок есть. Перечисляю, значит, как обычно: яблочный, апельсиновый, томатный. Она мне: давайте ананасовый. А у меня еще этих звонков (лампочка вызова над креслом пассажира, — прим. автора) звездами усеяно по кабине. У меня в голове аж ошибкой все зависло.
Да, это привычная история. Мы еще какое-то время стоим и сплетничаем.
С зеленым лицом за шторку запрыгивает стюард Антон.
— Ты чего? — обеспокоенно спрашивает Света, сует стакан воды.
— Да опять пассажир без обуви в туалет зашел, — морщится Антон под наше общее «фууу».
Наше веселье прерывается звонком из кабины пилотов. С каменным лицом Света выслушивает и закатывает глаза. Вздыхая, вешает трубку.
— Я балдею. Он знает, как управлять целым самолетом, но до сих пор не знает, в каком ящике лежит его вода.
Да, бутылки с водой, как и обеды, для пилотов разные. Чтобы в случае отравления, это было не полное фиаско.
— Так, а Артема не видели?
Честно говоря, даже не припомню такое имя на планерке.
— Он наверное тип «Начало-Конец», — хмыкает Антон. Опять смеемся.
Такой тип — это как Ритка: исчезают в самом начале полета, появляются в конце, когда вся основная работа заканчивается. Где эти люди прячутся, ума не приложу. В туалете? На багажной полке? Или просто нарезают круги по салону за твоей спиной?
Еще есть тип, который выполняет 99 % работы. Таких мы называем "волы". Все новички сначала с энтузиазмом работают в этом типе. И я так делала, позволяла другим сесть себе на шею.
— Бортпроводникам приготовиться к посадке, — раздается из динамика заветная фраза. Ничего меня не мотивирует на таких разворотках, как это чудесное предложение.
Радуясь, мы рассыпались по салону, как мыши.
За окном уже утро. Невероятной красоты небо заливает розово-черным. Сквозь это контрастное полотно пытается пробиться оранжевый луч рассвета.
Глаза закрываются сами собой, не помогает даже пристальный взгляд молодого парня в кресле напротив моего. Сначала такие взгляды нервировали. Потом, поняв, что часть пассажиров так или иначе будет осматривать тебя, пока ты сидишь, пристегнутая и приготовившаяся к посадке, махнула рукой.
Лишь бы не уснуть. Если какой-нибудь подлец сделает фото, то это штраф. Увольнением, конечно, не грозит, но наказать могут.
Ночные рейсы тяжело даются, а перед ними вздремнуть не удается. Я вообще ни днем, ни вечером спать не умею. Только ночью.
Веки предательски тяжелеют, тело расслабляется под привычный гул выдвигаемого шасси, кресло такое теплое…
… Очнувшись от толчка самолета с землей, я вздрогнула и распахнула глаза. На меня смотрит несколько десятков глаз.
Клянусь, я не спала!
И главное, вам-то чего не спится?!
Табло «Пристегнуть ремни» еще горит, самолет движется, но некоторые уникумы вскакивают со своих мест, открывая багажные полки.
В такие моменты мне хочется вскочить и, как в фильме «Криминальное чтиво», направить на кого-нибудь пистолет.
— Посади свой зад, мазафака!
Все это остается в мечтах, в реалиях я просто пытаюсь усадить свою зону взмахом руки и строгим (но вежливым) криком:
— Займите места! Горит табло «Пристегнуть ремни»! — меня естественно игнорируют.
Самой по протоколу вставать нельзя, продолжаю сидеть и кричать.
Самолет дергается при повороте, из открытых багажных полок валятся на головы вещи и сумки. Кто-то охает…
Во мне даже нет злорадства, лишь покорное смирение. Так будет всегда.
И вот все пассажиры уже вышли, бортпроводники тоже на низком старте. Даже пилоты выползают из кабины, сладко потягиваясь. Но последний ряд еле собирается, никуда не торопится. Оттуда доносится приглушенный смех. Молча переглядываемся с коллегой напротив, тихо начиная звереть.
Света не выдерживает и начинает подгонять сладкую парочку.
— Поторопитесь, сейчас будет автоматическая санобработка салона, — демонстративно смотрит на часы. — Средство пахучее, запах на одежде на пару недель остается.
