Осторожно прикоснувшись к кисти ее руки (он обнаружил, что если предупреждать о себе прикосновением, ей было легче его потерпеть), взял пальцы, аккуратно и легко их целуя.
— Марина, я бесконечно признателен вам за принятое приглашение. Но у нас есть еще один маленький пункт программы этого вечера. Увы — нам обоим не очень приятный.
Они все еще стояли перед закрытой дверью в общий зал, без охраны, вдвоем, Франческа тоже уже вышла. Очень интимный момент, Марину медленно начинало потряхивать от напряжения, но Георг был абсолютно спокоен. Так ей показалось.
— Да?
— Мы сейчас выйдем, охрана нас встретит, вас проводят в специальную комнату и подготовят к встрече с камерами на выходе. Меня тоже, увы, я от этого так же страдаю. Заодно познакомитесь с моим старым другом и штатным фотографом — только его не пугайтесь, он, может, и демон, как все говорят, но вполне симпатичный. Не страшно?
Георг не так просто спросил у нее, Марина смотрела на него такими круглыми и испуганными глазами, как будто он звал на расстрел, никак не меньше. Отпустил ее пальцы, и девушка сразу расслабилась. Что же это? Он ей настолько неприятен? Но она совершенно точно его не боится, не трепещет перед влиятельной фигурой этого мира, нет в ней ни раболепия, ни заискиваний. Тогда что? Великолепная загадка. Достойная цель. Давно его настолько не увлекали загадки.
Он открыл дверь перед Мариной.
— И еще одно: я знаю, что в России так принято — обращаться на «вы». Форма вежливости.
Марина удивленно кивнула. Ее лицо немного ожило, ледяная маска начала таять. Действительно, она вообще впервые встречала такое вот деликатное к ней обращение. В Америке все лишь на ты.
— Представьте себе, у моего весьма почтенного деда имеется очень русская жена, мы с ней хорошие друзья, я знаю правила вашего этикета. И все же — можно на «ты»? Не хочу удивлять окружающих больше. Пожалуйста.
Они стояли на пороге зала, отгороженные от зрителей спинами охранников, и Марина внимательно слушала его, о чем-то своем размышляя.
— Да. Конечно, спасибо, что так… Очень было приятно.
И улыбнулась ему. Кажется, вообще впервые с момента их знакомства. Улыбнулась по-настоящему, как улыбаются русские женщины, искренне, широко и красиво, с ямочками на щеках, и Георг вдруг ощутил себя тем мальчишкой, что замер когда-то от улыбки совсем другой девушки… Очень давно это было. Но ощущения, оказывается, те же. Он не разучился еще удивляться и восхищаться.
Молодой симпатичный охранник, чем-то неуловимо похожий на Георга (Марина сразу обратила внимание на тот факт, что все они были похожи, вероятно, в этом был какой-то смысл), отвел ее в женскую комнату. Там ее сразу подхватил уже знакомый вихрь подготовки к съемкам. Она еще не догадывалась, что скоро эти процедуры станут для нее такими же привычными, как чашка кофе или поход в уборную, но послушно расслабилась, стараясь не мешать людям делать их работу. Сухой шампунь, быстрая укладка, клубы лака для волос. В четыре руки ее упаковали в цвета бренда (какое счастье, что привилегию ходить в чем-то другом ей все же даровали!), нанесли быстрый макияж под искусственный свет. Персонал был отлично вышколен — никаких лишних слов, все улыбались и работали с ней очень осторожно. Все уже было практически готово, когда в этот мир женских тайн ворвалось то самое обещанное «чудовище».
4. Знающий время
Аскавхетео Гесс, великий и ужасный, топ-фотограф с мировым именем. Его она сразу узнала. Он был человек-миф, человек-легенда. Его снимки украшали обложки модных журналов. Он действительно творил волшебство с помощью камеры. К тому же второго такого просто не существовало — много ли в мире подобных ему индейцев? Рослый, мускулистый, с толстой косой иссиня-черных волос, ловкий и подвижный, быстрый, словно ветер. Он пылал силой натуры и невероятной страстью. В небольшом помещении молниеносно закончился воздух и стало тесно.
— Что тут у нас за зверушка? Ого! Мир еще не потерян. Крошка, кто ты?
— Ма… рина.
— Слушай, Нери. Я сегодня твой личный кошмар. Я злой деспот, тиран и надсмотрщик. Если ты вдруг решила, что можешь капризничать — лучше сразу беги. На моей площадке ходим строем, работаем, слушая только меня. Ясно? Остальные — ничтожны. Старый жлоб этот — крошка Георг — возражать мне не смеет. Ну что, убегаешь? Быстрее решай!
Марина глядела на него с искренним удивлением.
— Нет. Я тебя не боюсь. У меня папа морской офицер, герой и подводник.
— Всплывет и укусит? — фотограф очень натурально изобразил испуг, раскосые мудрые глаза искрились смехом.
— Запросто. А вообще — строем ходить я умею и слушать команды — тоже. С детства. Этим меня напугать не получится. Доставай остальные пугалки.
— Отличный ответ, Нери, может, мы и сработаемся, — ущипнув за задницу молодого осветителя и куснув шею девушки-гримера (судя по их реакции — давно к нему привыкших), Аскавхетео рванул к выходу. — Я жду тебя ровно через пятнадцать минут у колонны на выходе. Там будет стоять охрана. На полу проведена белая линия — за нее не выходить. Встанешь и ждешь сигнала. Давай, крошка.
Белая линия, спина Георга, роскошный костюм — все, что теперь видела Марина. Ее якорь, ее ориентир. Только бы ничего не учудить, не грохнуться, к примеру, или не опрокинуть кого-то еще. Она может. Тем более туфель ей других не дали, переодели только в темно-синий костюм с узкой юбкой. Решили, что ее бежевые лодочки и так подходят, а сказать про сломанный каблук Марина попросту постеснялась. Поэтому сейчас ей было даже наплевать и на всеобщее внимание, и на кучу незнакомых людей вокруг. Вперилась взглядом в спину Георга, на всякий случай прикидывая, за какую его часть тела будет хвататься, если все же грохнется. Отвлеклась, задумалась — откуда на его плече такая милая рыжая шерстинка? Нужно будет спросить. Марина скучала по живности в доме. У них всегда были кошки, собаки… Теперь только соседка по комнате и шум за стеной.
Отмашка фотографам. Георг снова незаметно касается рукой ее пальцев, словно приободряя. И впервые она не вздрогнула. Лишь пожала тихонько в ответ. Она справится. Дальше был шквал вспышек, слепивших и дезориентировавших. Голова закружилась, Марину слегка повело, она сама уцепилась за пальцы руки, заведенной за спину. Никто ничего не увидел. Спустя минуты охрана медленно оттеснила журналистов, организуя коридор к лимузину. Для охраняемой персоны такая роскошь была одним из пунктов безопасности. Затененные стекла надежно отсекли их от назойливо лезших к автомобилю папарацци. В последний момент в дверь проскользнул фотограф-индеец. Бесцеремонно отпихнул Марину к окну, положив руку ей прямо на обтянутое тонким капроном колготок колено. Она обернулась, взглянув своим фирменным «Выгодским» взглядом. Так должна посмотреть Снежная Королева на крысу у ног. Замораживая, с ноткой недоумения и брезгливости: мол, как ты сюда выполз вообще, организм пристающий? На наглых мужчин действует безотказно. Как оказалось, Аскавхетео — тоже мужчина. Секунда, другая — и он сдался, улыбаясь во все свои зубы, поднимая обе руки ладонями вперед.
— О! Нери, теперь я вижу, что мы сработаемся. И этот твой взгляд я хочу невозможно. Георг! У нас повисла новая коллекция — «Амина». С этим вот взглядом она станет бомбой! Я сегодня же сяду за формы, два дня на эскизы… неделю на студию… Во вторник я делаю съемки! Ты, кстати, слыхал? Ведь Марина у нас — дочь морского волка. Я хочу это снять, а ты поможешь. Пересплю с этим ночь и все утром тебе напишу.
Георг, молча наблюдавший всю эту странную сцену, грустно усмехнулся.
— Не обижайся на него, Марина. Очень прошу. Он у нас пансексуал, даже ко мне пристает регулярно. Маньяк. Продолжения, кстати, не просит. Сейчас мы поедем в гостиницу, за нами целая кавалькада таких же маньяков. Домой тебе нельзя сегодня, если не хочешь каждый день с ними встречаться по дороге в колледж. Если захочешь — утром охрана тебя проводит так, что они не найдут. Можешь остаться — на учебу тебя отвезут. Отдохнешь и выспишься, номер отдельный, мной забронирован весь этаж на два года.
