Малфой смеялся. Не надсмехался. Не ухмылялся.
И Леви должна была себе признаться: Малфой обладал безумно красивой улыбкой. Красивым смехом. Это расслабило ее. Его смех. Ну, а дальше случилось то, что случилось.
Понимая, что урок подходит к концу, а параграф уже бесполезно пытаться всунуть в свою голову, Фаррелл вернулась к размышлениям о прошедших и предстоящих событиях.
После занятий Леви успела пообедать, подняться в общую гостиную и даже сделать пару заданий на завтра. Без десяти семь надо было выдвигаться на встречу с Малфоем.
Что бы это все значило? Леви могла бы догадаться, но не стала строить никаких теорий. Она лишь постаралась продолжать воспринимать Малфоя, стерев весь налет стереотипов и предрассудков на счет слизеринца. Проще говоря — воспринимать как личность. Считала, он вполне это заслужил.
Спускаясь в холл, она уже видела силуэт парня, ожидавшего ее. Как всегда собранный и подтянутый, одетый в черное. Расслабленная поза. Источает уверенность. И его эта неизменная змея на галстуке. Слизеринец до мозга костей.
— Привет, Малфой, — услышал Драко у себя за спиной и повернулся.
Наряд Леви не изменился с утра, единственное что поверх рубашки девушка накинула теплую вязаную кофту.
— Привет.
Драко сунул руки в карманы брюк. Он чувствовал подступающую неловкость, которую не выносил, смешанную с нетерпением, и предложил пройти куда-то, где можно сесть и поговорить, не привлекая внимания.
Драко выбрал широкий подоконник у витражного окна возле какой-то статуи. Они сели друг напротив друга, чтобы Малфой мог уловить каждую эмоцию на лице собеседницы.
Это было необходимо. Видеть ее.
Леви не особо его разглядывала, и Драко нравилось это. Фаррелл держалась непринужденно, дав себе обещание вести себя с Малфоем так, словно просто обычный сокурсник.
Впрочем, что в нем было необычного? Подсознание тут же дало свои ответы.
— Спасибо что пришла, — проговорил наконец Драко. — Не думал, что согласишься.
— Если ты попросил, смогла бы я отказать? — оживилась Леви.
Когтевранка улыбнулась ему.
— Не доставали с вопросами? — решил поинтересоваться Драко.
Леви покачала головой. Убрала ворсинку с юбки и начала спрашивать так, словно давно не терпелось:
— Что ты хотел обсудить? И можно странный вопрос? Почему здесь и со мной, а не пошел, скажем, к товарищам по факультету, не пошел к Крэббу и Гойлу, которые вечно сопровождают тебя по замку.
Вот как.
Решила задавать вопросы в лоб. Что ж.
— Я не могу обсуждать абы с кем все подряд.
— Абы с кем? Так ты воспринимаешь своих…
Она хотела сказать «друзья», но запнулась.
— Я же сказал, что они мне не друзья.
И снова этот старый холодный совсем не уместный в данной ситуации тон. Стоило бы сказать немного мягче.
Фаррелл сощурилась. Не понимает?
Вопрос в лоб, ответ в лоб.
— Хорошо, я, видимо, неправильно начал. Извини, так вышло. Почему здесь и с тобой? Вероятно, потому что я наконец нашел единственного человека в замке, от которого не тянет блевать. Человека, который не побоялся подойти. Который за какие-то пять минут понял меня лучше, чем весь Слизерин за три года. Уж прости за прямоту. Зачем? Захотелось. Надо было рассказать. В первую нашу встречу я впервые почувствовал себя самим собой, как бы смешно это ни звучало. Без притворства. Без надменности. Чувствовал себя тем, кем хотел быть тогда. Как я мог бы позволить себе упустить все это? Поэтому и подошел. Поэтому и рассказал. Не мог же я прийти и сказать: «Привет, Левенте, ты вызываешь у меня положительные эмоции и не вызываешь отрицательные, давай дружить?» Хотя, конечно, мог бы, но, как уже сказал, так вышло. Надеюсь, я выразился ясно.
В любом другом случае Драко бы не понравилась концентрация слов «прости, извини» и прочих вежливостей, а также вопиющей откровенности. Но все было правильно. Так он и задумывал.
Он говорил правду. Правду, которую они оба знали, и отрицать это не было смысла. Драко видел, как Леви смотрит на него своими темными глазами, и понимал, что ей не все равно. Видел это.
Фаррелл не спешила с ответом. Вместо этого она вкрадчиво и тихо спросила другое:
— Это правда, что все слизеринцы станут Пожирателями смерти?
— Насчет всех не могу сказать, — ответил Драко. — Большинство.
— Ты тоже станешь? Если честно, не хотелось бы.
Драко улыбнулся. Это прозвучало так мило. И она сама подбирается к теме.
— Наверняка это было бы неизбежно. Должен был бы стать.
— Почему был?
Леви вдруг взглянула на него очень серьезно. Казалось, что ее сильно волнует этот вопрос.
Драко мысленно похвалил себя за выбранную локацию. Когтевранка и правда была у него как на ладони, поэтому он мог бы повернуть разговор в нужное ему русло, едва завидев что-то, не нравившееся ему. Но все было хорошо, на лице Фаррелл не проступил ни один намек на то, что ей не нравится этот разговор, и Драко решил продолжить.
— Родители поддерживают сторону Темного Лорда. Друзья родителей Пожиратели. Да половина отцов наших слизеринцев Пожиратели. Даже я привык называть его не так, как все, а как Пожиратели. У меня есть выбор? Если учесть, что отец уже выбрал мне жену, место работы, мой будущий дом и чуть ли не все остальное вплоть до цвета парадных мантий на всю оставшуюся жизнь вперед.
Они словно обсуждали несправедливо оцененное эссе, а не Пожирателей смерти и Волан-де-Морта.
— И отец отдаст тебя в Пожиратели, зная, чем это обернется? Все знают, как это опасно.
— Здесь все не так просто. Он собственными руками вырвет мне глотку, если это поспособствует его положению в обществе, добавит важности, величия, власти. Так было всегда. Всю мою жизнь.
Леви смотрела на него с удивлением и заинтересованно. Это добавило уверенности слизеринцу.
— Чего ты сам хочешь, Малфой?
Щелк.
Наконец-то.
Наконец-то его спросили, что он хочет сам. Как же этого не хватало, оказывается. Даже Пэнси не спрашивала. Астория не спрашивала. Блейз не спрашивал.
А незнакомая когтевранка спросила.
Драко улыбнулся. Он все больше убеждался, что ни разу не ошибся в этой девушке и своих намерениях. Она достойна каждого слова, каждого миллиграмма правды, которую услышала от него. Это был просто ювелирный выбор.
— Я хочу убить Волан-де-Морта.
— Что? Ты серьезно? — ахнула Леви, распахнув глаза то ли от услышанного имени, то ли от всего предложения в целом. — Ты шутишь?
— Нет, — Драко улыбнулся еще больше, будто противореча словам. — Я очень серьезно. Сегодня я понял, что хочу сделать это. Я должен, и за этим решением стоят немало причин. Одна из самых веских — влияние отца. Если мать любит меня просто по факту существования, то отец постоянно использовал меня в личных целях, во благо себе. А я невольно принимал это за любовь, думал, что он хочет сделать мне лучше, что поступает хорошо. Но правду осознал лишь недавно. На втором курсе Люциус купил всей команде Слизерина по квиддичу новые метлы, потому что хотел укрепить свою власть в замке, а не для того, чтобы порадовать меня. Это лишь один случай из тысячи, рассказать о которых не хватит одного вечера. И я не хочу больше быть марионеткой в руках отца. Хотя за меня сделали другой выбор, но я сегодня сделал свой. Знаю, это будет очень опасно, я все понимаю. Знаю, что нужно будет обдумывать каждый свой шаг, прежде чем сделать его. Осознаю, что последствия моего решения могут быть смертельны. Но я готов. Хочу покончить с этим. Просто покончить. Со всем.
Леви ловила каждое слово из уст Драко, не отрываясь, смотрела в его ледяные глаза. Было четко понятно, что он не шутит, что это твердое и окончательно решение, не просто бунт или каприз, а нечто гораздо более серьезное и глубокое.
Драко ждал, что она рассмеется. Ждал, что уйдет. Или скажет, что он бредит. Был готов даже, что ударит его. Когтевранка сидела практически неподвижно, бегая глазами по его лицу.
— Значит, убить Темного Лорда, — изрекла Фаррелл, пытаясь сохранить самообладание. — Начнем с того, что он как бы исчез. А если нет, то никто не знает, где он и что он. И закончим тем, что мало одного «хочу».
