— Ну что, мальчики, как у вас дела?
Мама у Питера сильно отличается от моей, она пухленькая и уютная, постоянно улыбается, и веет от нее чем-то настолько родным, что сразу хорошо становится. Не видел бы лично, как она умеет мужиков строить и заставлять делать то, что ей надо, вообще не поверил бы. Но умеет. Если надо.
— Игореш, — она смотрит на меня серьезно, — уже церемония должна начаться, а наши молодые что-то увлеклись одеванием. Может, их поторопить?
Ну вот конечно, кого еще пускать под стрелу? Только лучшего друга.
Я представляю, чем там наверху могут заниматься Питер и его женщина, и отрицательно качаю головой. Нет уж. Ищите смертников в другой стороне.
Но Богданчик неожиданно спасает ситуацию:
— Я схожу позову, бабуль!
— Ну вот и хорошо, — улыбается она, — только постучись обязательно!
И подмигивает мне.
Ох. Похоже, кто-то в молодости отжигал… Не зря дядька на нее до сих пор косится разбойным глазом. Иногда мне кажется, что старики еще нам фору дадут по части сердечных увлечений и запутанности эмоций.
Но думать про это я особо не хочу, а потому просто киваю в ответ Богданчику и опять перевожу взгляд в дальний угол зала. Где рыжая лисичка мирно что-то высматривает в смартфоне. Или переписывается с кем-то.
Интересно, у нее за эти месяцы парень появился?
На ее странице нет упоминаний, но это ничего не значит. Она же не нормальная девчонка, из тех, кто сразу всех своих парней постит в соцсеть. Она, вон, лучше козу в квадратным зрачком выложит, чем ухажера. Я, конечно, мог бы ее проверить. Ну и, чего скрывать, даже это делал. Пару раз. Пару-тройку раз. Но это было уже месяц назад. За месяц такая девушка вполне способна найти себе парня, да еще и замуж за него выскочить… И кто-то, возможно, гладит ее рыжие волосы, трогает ее прозрачную кожу в веснушках… Целует, по-собственнически прижимая к себе. Имея на это полное право.
Отворачиваюсь.
Мне это не важно.
И уж точно я не собираюсь сейчас выяснять, насколько она доступна. Для меня — ни насколько.
Звучит Мендельсон.
Все готово, молодых нет. Похоже, что сильно увлеклись. Я торопливо встаю, иду к месту событий. Замечаю с другой стороны массивную фигуру Кирсана, начальника службы безопасности корпорации Питера, как всегда, в строгом похоронном костюме. Мог бы приколоться, очень уж мне нравится его реакция на меня, то, как он не умеет выдержать лицо, хоть и очень старается. Но не сегодня. Пусть живет, гад надменный.
Марш затихает, потом звучит второй раз.
Гости собираются, регистратор напряжена, и ее натянутая улыбка даже жалость вызывает. В углу стоит распорядительница свадьбы. Вид у нее очень бледный. Еще бы, такие люди, такой уровень… Не каждый день бывает. И вот на тебе… Жених с невестой не соизволяют вовремя спуститься.
Убираю смартфон в карман, ставлю на беззвучку. Костик сдал заказчика, и это очень интересно. Крайне. Настолько, что буду разбираться уже сегодня. Вот официальную церемонию отстою и нах хаус.
Поднимаю взгляд и упираюсь к рыжие волосы.
Черт. Прямо напротив стоит.
В длинном зеленом платье, расшитом райскими птицами. Ничего вызывающего, ничего вычурного, но выделяется настолько, что все остальные на ее фоне меркнут. Волосы длинные собраны в косу. Глаза карие, бездонные. Смотрит на меня, гипнотизирует.
Ведьма. Как в прочитанных мною еще в школе сибирских сказах. Есть там такая… Дева луговая. Погибель для мужчин.
Прямо этот вариант сейчас.
Потому что ни о чем ведь думать не могу, смотрю в ее глаза, не отрываясь.
И тону.
А затем марш начинается в третий раз, и наконец-то появляются новобрачные.
Богдан обгоняет их и становится рядом с Лисичкой, важный и солидный. Я перевожу взгляд на друга и его будущую жену. Он нес ее на руках и отпустил, только когда с лестницы на твердый пол ступил. Нормально так поуговаривал… Лада выглядит смущенной, на щеках красные пятна. Но ее это не портит совершенно. Будущая жена Питера хороша, тут ничего не скажешь. Платье с высокой талией скрывает живот. И по подолу, белые на белом, вышиты птицы с шикарными хвостами. Эксклюзивная вещь, дорогая. Глаза Питера горят дурным решительным огнем, он держит свою невесту под локоть, словно она сейчас развернется и сбежит. Ну да, ну да… Кто-то другой поржал бы, или сказал, что поздно бегать, с двумя мелкими в животе и одним, уже большущим, на автономе. Но Лада — та еще коза, помучила Питера в свое время. От нее всего ждать можно.
А от Лапочки? Чего ждать?
Не выдерживаю, смотрю на нее.
Красивая. Очень. Букетик в руках, из мелких радужных цветков.
Она его передает Ладе, когда жених и невеста равняются с ней.
Тоже ее авторства?
Не сомневаюсь, что птицы на ее платье и на платье невесты — тоже ее. Отличный вкус, даже мне, совершенно далекому от всего этого, понятно. Кажется, Богдан упоминал, что Ириска (смешное прозвище, кстати, вкусное такое) вышивает на заказ. Не сомневаюсь, что после свадьбы заказов будет полно.
Регистратор начинает свою речь, у гостей взволнованные торжественные лица. Лисичка растроганно плачет. Дурочка маленькая. Все время ревет. Это должно вызывать раздражение, но ничего подобного. Смотрю, не отрываясь, как слезы по бледной коже щек льются. И непроизвольно сглатываю, потому что хочется… Не важно! Новобрачные обмениваются кольцами, говорят слова клятвы. После объявления их мужем и женой, Питер ощутимо выдыхает. Ну надо же, как его Лада запугала! Это уметь так надо! Я усмехаюсь восхищенно, ловлю на себе взгляд карих глубоких глаз.
Ну что, Лисичка, смотришь? Думаешь, я растроган сильно? Нисколько.
Питер был крутым мужиком, свободным волком. И мне не могло прийти в голову, что его так прихватит.
Женщины — зло. Особенно такие, с виду наивные и невинные овечки.
Посмотрит такая, и словно в душу заглянет.
Не надо тебе, Лапочка, в мою душу заглядывать. Нет там ничего хорошего. Для тебя — уж точно. После церемонии и поздравлений молодых, все плавно перемещаются к банкетной части зала.
Ведущая что-то говорит, поздравляет, представляет музыкантов, которые будут сегодня развлекать гостей.
А я двигаюсь к выходу.
Питеру я уже все сказал, что мог, за процессом торжественной сдачи крепости пронаблюдал… Пора домой. Работа не ждет. Надо кое с кем решить вопрос. С наглючим таким, решившим, что меня можно поиметь. Сюрприз ему будет.
— Игорь!
Черт… Ну ушел ведь уже! На крыльцо же успел! Зачем? Ну вот зачем? Поворачиваюсь. Смотрю непроницаемо. Лисичка в рыжем убранстве осени смотрится феерично.
— Да? Привет, лапа.
Специально ее так называю. Она сленга нашего не знает, для нее это может прозвучать грубовато. И панибратски.
Хорошо.
— Привет! — мнется, теребит краешек косы тонкими пальчиками, кусает губки.
Заводит.
— Виделись, лапочка. Чего хотела?
— Как… Как ты… Вы! Вы себя чувствуете?
— Нормально.
— Не болит?
— Нет.
Выдыхает.
— Хорошо… Я хотела… Я бы все же хотела… Вот.
Она протягивает мне сверток.
— Что это, лапа?
Я не делаю ни одного движения к ней навстречу. Мне не надо этого. И ей не надо.
— Это… Просто подарок. Ничего особенного. Пожалуйста. Это от чистого сердца…
Она неожиданно всхлипывает, насильно сует мне сверток в руки и бежит обратно.
Только коса рыжая разворачивается по лопаткам.
А я стою, смотрю ей вслед ошалело. И на одну миллисекунду позволяю себе представить, как я бегу за ней, разворачиваю к себе, вжимаю в сену и врываюсь в распахнутые в удивлении розовые пухлые губки бешеным поцелуем. Таким, чтоб сразу поняла, чего я хочу. И насколько сильно. И чтоб поняла еще, что не отпущу. Что попала. Я позволяю себе представить, какие у нее губы на вкус. Наверно, тоже что-то с корицей… Сладкое. Дурманное. Какая она наощупь. Тонкая и гибкая. Тростинка. Лоза. Я же ее могу легко… Очень легко и быстро. И даже сейчас…
Закрываю глаза. Выдыхаю.
