– Давай уйдем отсюда. Пожалуйста.
Это уже была знакомая Бритни, подумал Девин. Смущенная, боящаяся чужого внимания. И внезапно ему стало стыдно, что он так воспользовался ее стеснением.
Он не знал, как к ней относиться. Эта Бритни внешне казалась такой далекой от той, которую он знал всю жизнь, что ему трудно было решить, как с ней разговаривать. Или как на нее реагировать. Новое, незнакомое ощущение вожделения по отношению к ней боролось со старыми, чуть отстраненными братскими чувствами.
– Давай, – сказал он грубовато, прижав ее к себе.
Она трогательно спрятала лицо на его груди, обтянутой простой хлопковой футболкой. Девин неожиданно для себя обнаружил, что его тянет прикоснуться губами к ее макушке.
Он не был уверен, каким оказался бы этот поцелуй – по-братски легким или любовно-нежным.
Поэтому он сдержался.
Бритни заметно расслабилась, когда они прошли открытые двойные двери и оказались в задних коридорах отеля. Больше за ними никто не наблюдал. Девин изловчился и нажал кнопку лифта.
Легкое давление в живот сказало ему, что Бритни снова старается освободиться. Он решил больше не спорить и отпустил ее.
– Спасибо, – сказала она, отводя взгляд. Хотя пылающие щеки уже начали немного остывать, внутри она чувствовала себя чудовищно смущенной.
Она выставила себя перед Девином в глупом виде. Снова. Ей никогда не удавалось вести себя нормально в его присутствии. Ни разу с того времени – той ужасной ночи – на вечеринке в колледже. С тех пор она всегда становилась глуповато-неуклюжей, когда Девин Террил находился поблизости.
И вот теперь снова. Как раз сейчас, когда Бритни собралась с духом и всеми силами пыталась стать умудренной дамой, о чем так долго мечтала, он снова оказался рядом. И она сразу превратилась в неумелого, неловкого подростка.
Двери лифта открылись. Девин зашел первым и повернулся, глядя, как Бритни с трудом делает несколько шагов. Он заставил себя стоять спокойно, не помогать ей. Казалось, гордость Бритни требовала, чтобы она вошла самостоятельно, и он терпеливо ждал, хотя каждый мускул дрожал от напряжения, готовясь подхватить ее, если споткнется.
– Я на пятом, – услышала Бритни свой голос, когда наконец с пульсирующей от боли ногой оказалась в кабине. Она сама не знала, зачем сказала это.
Она уже нажала кнопку, так что не было никакой необходимости сообщать Девину номер этажа.
Я тоже. Мой номер по соседству с твоим.
Это сообщение сразу привлекло ее внимание.
– Что? – Она нахмурилась и скептически взглянула на него. – Я полагаю, это не случайное совпадение.
– Нет, – предельно честно ответил он.
Двери закрылись, и лифт пошел вверх. Бритни весьма ненадежно опиралась больной ногой на здоровую, и легкий толчок при старте заставил ее покачнуться.
Девин поймал ее, удержав обеими руками за талию. Бритни подняла на него глаза.
В это мгновение она в очередной раз осознала, что он необыкновенно красив. Девин Террил являлся представителем того типа мужчин, за которых женщины дрались друг с другом и к которым у нее самой никогда не хватало духа приблизиться.
Кроме как на той пресловутой вечеринке, но тогда-то она слишком много выпила.
Его темно-каштановые волосы спускались буйными, хорошо подстриженными волнами. Черты лица, одновременно изысканно тонкие и сильные, крупный рот и глубокие зеленые глаза прекрасно гармонировали друг с другом. Он был достаточно высок, чтобы смотреть на нее сверху вниз, когда она была босиком, но не настолько, чтобы она не могла, поднявшись на цыпочки, дотянуться губами до его рта…
– Все в порядке, – сказала Бритни, отстраняясь, и стала внимательно наблюдать за световым табло над дверью, которое в этот момент показывало третий этаж.
Она нервничала. Очень нервничала, заметил Девин, созерцая ее профиль в приглушенном свете небольшой кабины.
Он вспомнил, у бассейна она сказала, что его присутствие все испортит. Бритни все больше интриговала Девина с каждой минутой, что они были рядом.
Что же именно испортит?..
Лифт остановился на пятом этаже, и двери открылись с нежным звоном. Бритни с независимым видом похромала по длинному, хорошо освещенному коридору, но не стала возражать, когда Девин поддержал ее за локоть и повел. Он почувствовал, что она оперлась на его руку, и по тому, с какой кротостью Бритни приняла помощь, понял, что нога ее сильно болит.
Они подошли к его двери, и Девин остановился.
– Ты позволишь мне взглянуть на твою ногу? – мягко спросил он. – Я чувствую себя виноватым… Пожалуйста, разреши мне помочь.
Бритни заколебалась.
Не то чтобы ее прельщала мысль о том, как Девин будет доставать стекла из ее ступни, но перспектива пропустить крошечный осколок и хромать утром на борту круизного лайнера была еще менее привлекательной.
– Ну хорошо, – кивнула Бритни. Определенно, позволить Девину заняться раной – это меньшее из двух зол. По крайней мере так ей казалось.
– Хорошо, – откликнулся он, сунул ключ в замок и открыл дверь. Потом повернулся и, решительно обняв Бритни за плечи, провел ее внутрь.
Теплое вечернее солнце вливалось в комнату сквозь легкие занавески с цветочным рисунком. Девин держал пострадавшую ногу Бритни на весу по направлению к свету и, нахмурив брови, внимательно изучал ее.
Все происшествие по степени унизительности, решила Бритни, глядя на поглощенного осмотром Девина, приближалось к посещению гинекологического кабинета. Она находилась в солнечной романтической Флориде, в дорогом номере роскошного отеля наедине с красивым одиноким мужчиной, а он полностью ушел в исследование ее пораненной ступни.
Да, она определенно многому научилась в искусстве обольщения…
Но, с другой стороны, напомнила себе Бритни, она не заинтересована в том, чтобы соблазнить Девина. Никоим образом, хотя бы потому, что он – убежденный холостяк, это всем известный факт. А убежденный холостяк – единственное, в чем Бритни абсолютно не нуждается в настоящий момент.
И все же довольно неудобно оказаться в такой ситуации, да еще с лучшим другом дорогого братца, с человеком, к которому она однажды… ну хорошо, скажем, проявила интерес – за неимением лучшей формулировки.
За неимением менее унизительной формулировки.
Пока Девин продолжал обследование ступни, Бритни пыталась найти утешение в разглядывании своих аккуратных свеженакрашенных ногтей, их нежных бледно-розовых овалов, но удавалось ей это неважно.
Девин легко провел пальцами по мягкой подошве, еще раз внимательно вглядевшись в ранки от впившегося стекла, но все его мысли были заняты ногой в целом – такой стройной и длинной. Он знал, что продлил осмотр намного больше необходимого.
