Джейн в этот момент окончила, точнее не окончила третий курс в университете. До бакалавра ей оставался год, но это уже совсем другая история, к жизни Джейн не имевшая никакого отношения, как она сама полагала.
Смерть Брендона ударила и по ней, причем ударила со страшной силой. Но дело вовсе не в том, что он для нее много значил. Они и виделись-то нечасто — встречи по пальцам пересчитать можно. Но он — любимый муж любимой сестры, вместе с которым Британи потеряла половину сердца, а с половинкой ее сердца Джейн потеряла четвертинку своего… Оказалось, что это была та самая частичка сердца, которая позволяла ей рисовать.
Вернувшись с похорон, Джейн с ужасом поняла, что экзамены по теоретическим предметам она сдать сможет, а по художественным дисциплинам — нет. Ни живопись, ни графику, ни скульптуру. Как будто из рук ушла сила, и они не в состоянии удержать ни глину, ни кисть, ни карандаш. Жуткое ощущение… Все, что ей хотелось, отчаянно хотелось — быть с сестрой, держать ее за руку, выслушивать, говорить ласковые слова. Но сестра лежала в клинике, ей нельзя было даже позвонить, и Джейн звонила племянникам, за которыми покамест присматривала гувернантка. Она подолгу разговаривала с шестилетней Тессой и слушала невнятный лепет малыша Эрни, который не понимал, что произошло, но все чувствовал.
День сдачи итоговой работы по живописи близился, а Джейн даже отдаленно не представляла, что нарисует. Точнее — что могла бы нарисовать. Физически могла бы. Она много раз читала и слышала про то, что талантливые люди в минуты горя и бедствий только еще ярче раскрывают свой талант, потому что выплескивают в искусство все самые острые и самые сильные переживания. И она разуверилась в своем таланте, в который и так-то верила неуверенно, хрупко. Она чувствовала себя закупоренным сосудом. Пустым закупоренным сосудом. Обидно и нелепо, хоть смейся, хоть плачь.
И все сроки наконец прошли, а вдохновение ее так и не посетило. Честно помучившись с графикой и без жалости разорвав убогий плод своих трудов, Джейн в последний раз сходила в колледж, поговорила с деканом, который был в шоке от новости, что она ему преподнесла, и потихоньку, без шума и скандалов, бросила учебу. Родителям сказала через месяц. Папа понял. Маме пришлось сказать, что всему виной разбитое сердце, и на скорую руку состряпать историю преданной любви.
После этого, стоило Британи заикнуться о переезде, как Джейн тут же заявила, что переезжает с ней. Британи была рада, потому что младшая сестра — это родной человек, вполне самостоятельный, способный помочь, при этом не опекая излишне. Родители были на седьмом небе от счастья, потому что старшая дочь ни в какую не соглашалась принимать любовь и утешение от них, но, может быть, хотя бы младшая сможет ее согреть и вернуть к жизни. Теперь побег Джейн из университета не был поводом для упреков. «Девочка делает благое дело», — говорила подругам миссис Вудинг. «У нее золотое сердечко», — говорил жене мистер Вудинг.
По крайней мере, ее благородный порыв не остался неоцененным. Джейн не была корыстна, ни в коем случае и ни в каком смысле, но все-таки было приятно, что ее, во-первых, больше не попрекают незаконченным образованием, а во-вторых, из ее недавно обнаружившейся бесталанности выросла такая замечательная возможность. Джейн была привязана к сестре сильнее, чем к родителям, и перспектива жить с ней в одном доме приводила ее в восторг. Наконец-то все снова будет хорошо. Не так, как раньше, но все-таки хорошо.
Джейн даже рисунки с собой не взяла — зачем? Там ее ждет новая жизнь, ни к чему искать в ней место для старого и болезненного. Все-таки смерть собственного маленького таланта — это боль, как ни крути.
В Роли они с Британи быстро освоились. Джейн какое-то время сидела с племянниками и помогала Британи по хозяйству. Потом решено было отправить Джейн на работу. Последние недели в университете основательно подорвали ее веру в себя, поэтому на ответственную и престижную должность Джейн даже не претендовала. Да и какие могут быть претензии? У нее даже степени бакалавра нет, и опыта работы никакого… Поэтому за вакансию продавца в торговом центре она ухватилась с радостью.
И держалась за эту работу крепко. Долго. Уже два года. За это время их отношения с Британи несколько изменились. Приобрели новые оттенки, так сказать. Например, Джейн узнала, насколько глубоко материнство проникло в подсознание старшей сестры. Она всегда была главной, да, всегда заботилась о сестренке, но теперь… Теперь Джейн все чаще и чаще ощущала себя не младшей сестрой Британи, а ее старшей дочкой. Непутевой дочкой. Ну кто же виноват, что они такие разные?! Британи сильная, пробивная, яркая, а она… да, те же темные волосы, только Британи носит длинные, а она стрижется под каре, те же большие глаза, только у Британи темно-карие вишни, а у нее — светло-серые, и ростом она поменьше, и сложение хрупкое. Примерно год назад Британи спохватилась: надо же, у непутевой Джейн до сих пор нет парня! Она умрет старой девой! Какой ужас…
И начались активные поиски парня для «малышки Дженни». Надо отдать Джейн должное, она держалась стойко, на провокации не поддавалась, свято верила в Божественное провидение и нежданную любовь и всех «женихов», которых подсовывала ей старшая сестрица (университетское образование, возраст до тридцати, приятная внешность, хорошие перспективы по зарплате), безжалостно отправляла восвояси: ну не так это должно случиться, не так. Одна ее реплика «на первом свидании — никаких физических контактов» повергала кандидатов в священный ужас. Вскоре женихи кончились — к вящей радости Джейн и огромному разочарованию Британи. Роли все-таки город небольшой… Стало ясно, что перспектива умереть старой девой — это не такая уж беспочвенная фантазия Британи.
Британи оставила Джейн в покое — если не на словах, то, по крайней мере, на деле. Время шло. В жизни — ничего не менялось. Тесса взрослела, Эрни рос, Британи снова расцветала и укрепляла свои позиции на местном юридическом поприще, а Джейн все так же ходила в свой обувной бутик, и отчего-то все чаще ей на ум приходило слово «неудачница». Особенно когда она видела в зеркале свое отражение.
Если бы Золушка накануне встречи с принцем выглядела и чувствовала себя вот так — никакой сказки и в помине не получилось бы. А жизнь — не сказка. Тут правила еще строже…
Это было самое обычное утро. Да, солнечное, да, довольно теплое. Джейн оно вполне даже нравилось. Во-первых, она довольно быстро проснулась (Британи всего только один раз крикнула с кухни: «Дженни, Тесса, подъем!»). Во-вторых, Британи была в добром расположении духа и даже не отругала Эрни за то, что он размочил в молоке все свои шоколадные шарики до состояния каши подозрительного цвета, а потом этой же кашей намазал стол. В другой раз из этого мог бы получиться приличный скандал, а Джейн очень тяжело переносила скандалы вне зависимости от того, кто в них участвовал.
